— Ну и как? Принесла? — Луи зевнул. Мальчик был измучен, и его клонило в сон.
Гарри надоело смотреть на стены и потолок, поэтому он снова взглянул на омегу, как раз в тот момент, когда он закрыл глаза.
Продолжая исследовать невинное лицо, альфа сказал:
— Приносила, да. До тех пор, пока я не встретил тебя.
Боль в спине напомнила Гарри о ране, и он криво усмехнулся.
— Это говорит о том, что и талисманы не всесильны. Скажи, где и когда этот красный камень принес тебе удачу. Я хочу понять, есть ли талисманы, помогающие обрести счастье в любви.
— Никто и ничто не поможет тебе обрести счастье в любви.
— Не может быть, чтобы ты не был счастлив со своей первой женой. Насколько я могу судить, ты любил ее…
— Было дело… Когда-то. Очень давно.
— А почему ты разлюбил ее?
— Она меня предала.
— Как это?
— Она… — тут Гарри неожиданно осознал, что собирается открыть Луи еще одну тщательно хранимую им тайну, и стиснул зубы. Им овладело странное чувство. Мужчина понял, что не прочь облегчить душу, но почему он исповедуется именно этому омеге?
— Не представляю, что это значит, когда тебя предает тот, кого ты любишь, — пробормотал Луи сонным голосом. — Я вот, к примеру, знаю, что отец и Брайан никогда не предадут меня. Если бы такое случилось, я бы, наверное, умер.
Гарри прежде никогда не приходило в голову, что этот мальчик способен на сильные чувства. Он вдруг ощутил острый укол ревности, что уж совершенно не поддавалось объяснению. Как бы то ни было, Стайлс спросил:
— Скажи, а ты очень любишь лорда Брайана?
— Ага. Я всегда любил его.
И снова альфой овладела ревность. Гарри постарался избавиться от очередного наваждения, успокоился и прислушался к глубокому, ровному дыханию. Потом не выдержал и опять посмотрел на Луи. Шатен спал, подложив под щеку ладошки. Длинные ресницы отбрасывали тень на высокие скулы. Нежное лицо имело овальную форму, а алые, как рубины, губы приоткрылись во сне, будто призывая к поцелую. Рядом с Гарри лежал прелестный молодой омега. Боль в паху альфы становилась нестерпимой. Но рыцарь держался насмерть.
То, что обрушилось на Гарри, походило на болезнь или наваждение, другими словами - на несчастье. И Гарри подозревал, что все его несчастья начались в тот момент, когда он повстречался с Луи.
Через час Томлинсон проснулся. Огонь в очаге погас. С минуту полежав, он медленно повернулся, решив выяснить, что поделывает его похититель. Гарри лежал на боку лицом к мальчику. Веки его были плотно закрыты, он дышал ровно и размеренно. Лоб альфы пересекала морщина — казалось, даже во сне он о чем-то напряженно думал.
Приподнявшись, мальчик взглянул на мощную ладонь Гарри и понял, что мужчине не составило бы труда одним движением раздавить ему горло. При этой мысли Луи поежился, однако, перекатился к краю постели и тихо спустил ноги на пол.
Заскрипела кровать.
Не успел шатен оглянуться и выяснить, не проснулся ли Гарри, как сильная рука сжала его предплечье.
— Далеко ли собрался?
Луи содрогнулся.
В следующее мгновение Гарри с силой дернул омегу за руку, и он упал на широкую грудь.
— Я сплю очень чутко, — прошептал альфа, и его горячее дыхание долетело до алых губ и опалило их.
— Буду иметь это в виду, — выдохнул мальчик в ответ.
— Мне нужно держаться подальше от тебя, — пробормотал Гарри и вдруг замер.
Мужчину охватила дрожь — казалось, он вел сражение не на жизнь, а на смерть с каким-то серьезным недугом.
Луи подумал было, что кудрявый хочет оттолкнуть его от себя, но Гарри лишь посмотрел на голубоглазого в упор.
— Что ты со мной сотворил! — хрипло воскликнул альфа.
— То же, что и ты со мной, — губы Луи были теперь совсем близко от рта старшего.
— Не пытайся равняться со мной, тигренок! У нас нет ничего общего…
Сражение, которое вел с собой Гарри, неожиданно завершилось. Мужчина снова сжал мальчика в объятиях и прижал к себе. А потом его губы встретились с пухлыми губами.
Глаза Луи затуманились. Омегу с головой накрыла новая волна лихорадочного жара.
Томлинсон окончательно сдал позиции и отдался на волю этого не испытанного им прежде ощущения. Гарри стал теперь для омеги всем. С Брайаном у Луи никогда ничего подобного не было. В том, что происходило с ним сейчас, крылось нечто величественное, невероятное и грандиозное.
Поцелуй становился все более жарким, жестоким. Луи с неистовой силой прижимал губы к жадным устам Гарри. Пальцы Стайлса погрузились в шелковистые волосы.
Вдруг альфа отпрянул от мальчика:
— А не держишь ли ты, часом, за спиной ножичек? Может, стоит тебя обыскать?
— На этот раз у меня нет при себе оружия. — Луи провел ладонью по его лицу. Гарри снова притянул омегу к себе и поцеловал.
Мужчина обхватил мягкие ягодицы и прижал живот Луи к своему напряженному члену.
Луи застонал. Гарри подхватил шатена под мышки, приподнял и усадил на себя верхом.
Кудрявый губами втянул вставший сосок. Мальчик изогнулся и запустил пальцы в длинные шоколадные волосы.
Гарри проник одним пальцем в истекающую смазкой дырочку, отчего по всему телу Луи волной пошла дрожь. Омега запрокинул голову и вскрикнул.
— Назови меня по имени, Луи, — попросил Гарри, опалив горячим дыханием. — Я хочу быть уверен, что ты понимаешь, с кем находишься в постели.
— Тебя зовут Черный Дракон, — простонал мальчик.
— Нет, меня зовут Гарри! Ну-ка скажи: Гарри…
— Гарри… — выдохнул Луи.
Томлинсон не мог говорить, поскольку все внимание сосредоточилось на сладкой пытке.
— Скажи, Луи, хочешь ли ты меня?
Альфа добавил еще один палец.
— Да, да, хочу… Пожалуйста… — простонал омега.
Бедра мальчика стали двигаться в одном ритме с пальцами Гарри. Потом, ощутив развязку, Луи открыл рот и громко простонал. Гарри накрыл рот омеги поцелуем и прошептал:
— Скажи, как меня зовут?
— Гарри.
Альфа сжал руками округлые бедра, приподнял и вошел в омегу. Луи пронзила острая боль. Шатен закусил губу. Как только боль немного утихла, мальчик замолотил кулаками в грудь Гарри.
— Ты сделал мне больно! И не случайно, а намеренно! Сейчас же отпусти меня, грубый, жестокий чурбан!
Гарри перехватил крохотные руки и с изумлением уставился на Луи.
— Черт возьми, так ты девственник?
Лицо мужчины выразило такое же изумление, как в тот момент, когда омега ударил его кинжалом в спину. Только тогда в глазах Гарри полыхала еще и ярость, теперь же в его взгляде ясно читалось сожаление.
— Смотри-ка, как ты удивился!
— Трудно поверить, что ты девственник, глядя на твое поведение.
— Ты что — тонкий знаток в этой области? — с негодованием спросил Луи.
— Во всяком случае, девственник не должен бегать по полям и лесам в драном платье, вмешиваться в разговоры старших и смотреть на альфу в упор. И уж тем более не должен втыкать в спину кинжал.
— Похоже, я не подхожу тебе. Ни в чем. Зато с моей матерью ты бы наверняка поладил. Ей я тоже угодить не могу. Иногда я думаю, что и впрямь сильно отличаюсь от других омег. Но это, по большому счету, неверно. Суть в том, что окружающие просто ошибочно толкуют мои поступки.
— Каюсь, считая тебя шлюхой, я и вправду заблуждался.
— Ты не только совершил ошибку, ты не поверил мне, — Луи не хотел давать воли чувствам, но в его словах звучала обида. — А ведь я говорил тебе, что у меня не было любовников. Теперь мы квиты. Я вонзил в тебя кинжал, ты в меня — свой мужской орган. Кстати, весьма массивный. А теперь отпусти меня.
— Но дело-то не закончено. Я давно хотел тебя и теперь уже не в силах остановиться. Знай я, что ты девственник, я бы так не спешил и не сделал бы тебе больно.