Лиам посмотрел на Бальтазара и сказал:
— Знаешь, Барри, мне всегда казалось, что священники должны говорить людям правду.
Барри печально опустил голову:
— Да, я часто совершаю поступки, не подобающие священнику. Тем не менее я не мог сказать своему другу, что его единственный сын и наследник при смерти.
Гарри мчался по лестнице, перепрыгивая через две ступени, и тянул за собой Луи. За ними бежал Бальтазар.
— Если у тебя заболел сын, я помогу ему!
— Ты уже помог мне — дальше некуда, — бросил, не оборачиваясь, Стайлс.
— Верь мне, прошу тебя! Позволь хотя бы взглянуть на него!
Гарри обернулся, сжал плечи Луи и основательно тряхнул.
— К сыну я тебя не подпущу. И больше не говори мне об этом.
— Куда ты ведешь меня?
— В свои покои.
— Но почему в покои? У тебя что — нет подземелья или башни?
— Не бойся, Луи. Я не прикоснусь к тебе до тех пор, пока ты сам не попросишь. Не в моем обычае насиловать омег. — Гарри оглянулся. — Если бы ты меньше болтал с Дереком, я бы, так и быть, исполнил твою просьбу и посадил тебя в башню или подземелье. Но ты разозлил его. А с этим человеком шутки плохи. Другими словами - он чрезвычайно опасен. И воспользуется малейшей возможностью, чтобы отомстить тебе. Но если Дерек попытается причинить тебе вред, мне придется убить его, а королю это не понравится.
— Неужели ты убил бы из-за меня такого могущественного альфу? — изумился Луи.
— Убил бы. Я ревностно охраняю то, что принадлежит мне, а ты — мой. И я тебя никому не отдам.
Они подошли к покоям Гарри. Кудрявый отворил дверь и втолкнул мальчика внутрь. За ним проскользнул Бальтазар.
В тот момент, когда мужчина хотел закрыть дверь, Луи уцепился за дверной косяк.
— Умоляю тебя — позволь мне взглянуть на твоего сына! Кровопускания ему только повредят, поверь.
— Я же сказал: ни слова об этом.
Гарри вдруг заколебался и посмотрел на омегу в упор. Минута, казалось, тянулась бесконечно. Наконец Гарри принял решение. Отцепив пальцы Томлинсона от косяка, альфа захлопнул дверь.
— Я могу помочь ему! Прошу тебя, дай мне такую возможность! — закричал Луи из-за двери.
Гарри ничего не желал слушать. Накинув на задвижку стальной запор, он быстро двинулся по коридору к комнате Варика.
Далия, нянька мальчика, полная женщина с суровым лицом, которое, казалось, никогда не озаряла улыбка, стояла перед дверью скрестив на груди руки. Когда-то Далия была служанкой Тейлор, а потом, когда родился Варик, стала его нянькой. Такое повышение по службе вполне устраивало бету, но, когда Варик заболел, выяснилось, что эта должность имеет и отрицательные стороны.
Увидев Гарри, Далия воскликнула:
— Милорд! Как я рада, что ты вернулся! Варик только о тебе и спрашивает.
Гарри подошел к женщине:
— Как это все случилось?
— Представления не имею, — Далия развела большими руками. — Он прекрасно себя чувствовал. Час назад я принесла ему ужин, предварительно попробовав пищу, как всегда это делаю. Если бы что-нибудь было не так с едой, я бы тоже заболела. Сначала у него появилась сыпь, а потом началась лихорадка. Лекарь говорит, что у него оспа.
Когда альфа вошел в спальню мальчика, у него перехватило дыхание.
Варик лежал на постели бледный. Длинные черные волосы обрамляли его личико, а глаза были красными и припухшими. Щеки и руки покрывала красная сыпь. У постели стоял лекарь. Подставив под руку Варика миску, он следил за тем, чтобы кровь, стекавшая по руке, не капала на пол. Гарри знал, что кровопускание — лучшее средство против лихорадки, но при виде струившейся по ручонке сына крови нервы у него не выдержали. Сделав шаг, кудрявый вырвал из рук ‘доктора’ миску, оттолкнул его и прошипел:
— Ты что это, черт побери, делаешь, а?
Лекарь с длинной, как огурец, головой и большим широким носом выпучил на Гарри выцветшие глаза.
— Как что? Пускаю ребенку кровь. Это при лихорадке первое дело. А еще я дал ему отвар из трав, чтобы он заснул. Ничего другого я сделать не в силах.
— Забинтуй мальчику руку и убирайся! И запомни: если ему не станет лучше, я велю повесить тебя на воротах!
— Слушаю, милорд, — кивнул бета.
Наложив трясущимися руками мальчику повязку, он испуганно взглянул на Стайлса и торопливо вышел.
В спальню вплыла Далия и, склонившись над кроватью, посмотрела на Варика.
— Как он?
— Спит.
Гарри вперил в няньку полыхнувший гневом взор:
— Не смей больше подпускать к Варику этого болвана!
— Говорят, это очень известный лекарь. Многих людей от смерти спас.
— Возможно, но мне не нравятся его методы.
Гарри посмотрел на миску с кровью. Крови было так много, что он даже удивился. Альфа присел на постель рядом с Вариком, он отвел волосы со лба сына, положил ладонь на его горячий, влажный лоб.
— Оставь нас. Далия. Я сам посижу с ним. А ты позови ко мне Барри.
Далия удалилась. Гарри оперся подбородком о кулак, взглянул на спящего сына, и тут на него нахлынули воспоминания.
«Он вошел в покои Тейлор. В комнате было темно. Только на маленьком столике горела одинокая свеча, бросавшая тусклый отблеск на стену над кроватью омеги. В жарко натопленном покое пахло дымом, воском и кровью, а с постели на него взирали бледно-голубые глаза жены, лежавшей на спине под влажными от пота простынями.
— Вот уж не думала, что ты приедешь, — по щеке Тейлор скатилась одинокая слеза. — Ты видел нашего сына? Он такой красивый… — омега слабо улыбнулась, но улыбка скоро исчезла. По ее щеке снова скатилась слеза, а потом в комнате воцарилось молчание. Наконец она сказала:
— Ребенок — это единственное, чем я могла тебя одарить, чтобы искупить свою вину. Простишь ли ты меня когда-нибудь?
Ее глаза молили о снисхождении, и у Гарри невольно вырвалось:
— Я прощаю тебя.
— Благодарю тебя, Гарри. Я знаю, что причинила тебе боль, но ты, несмотря на это, должен жениться снова. У нашего мальчика должна быть полноценная семья.
Стайлс судорожно сглотнул и устремил взгляд на своего новорожденного сына, которого стоявшая поодаль нянька заворачивала в одеяльце. Младенец кричал, и крик его эхом разносился по просторному помещению.
«Здоровенький мальчик, — подумал Гарри, — полон сил и жизни. А вот о его матери этого не скажешь. Жизнь-то из нее утекает…»
В этой мысли было много горечи, но мало новизны: Гарри отлично знал, что рождение и смерть зачастую идут рука об руку.
Он повернулся к Тейлор и всмотрелся в ее запавшие, со стеклянным блеском глаза.
— Прошу тебя, дай мне слово, что ты найдешь отца или мать для нашего мальчика… — немеющими губами прошептала девушка.
В глазах ее была такая бездна отчаяния, что это тронуло Гарри до слез.
— Даю тебе слово.
— Благодарю, — Тейлор легонько сжала ему пальцы. Ее прикосновение было едва ощутимым — как слабое дуновение ветерка. — Заботься о нашем сыне, люби его…
От горя альфа не мог говорить, поэтому лишь коснулся волос Тейлор и отвел у нее со лба несколько влажных от пота прядок. Потом нагнулся и поцеловал ее сухие, горячие губы. Затем, уверенный, что она начала отходить, он выпрямился и в последний раз заглянул ей в лицо.
Губы омеги изогнулись в подобии улыбки, больше походившей на гримасу отчаяния, а глаза уставились в никуда…»
Варик открыл глаза, и Гарри вернулся к реальности.
— Оте… с плисол, — пробормотал мальчик, стараясь как можно четче произнести слово «отец». Слабая улыбка озарила юное личико.
Выражение лица сына напомнило Гарри о Тейлор. Крепко обняв мальчика, альфа сказал:
— Да, сынок, я вернулся. Как ты себя чувствуешь?
— Зивотик болит… — мальчик поморщился и прижал ладошки к животу.
— Все еще болит?
— Да, болит, отес… си-ль-но… — Варик перекатился на бок и, прижав колени к животу, застыл.
— Ничего, скоро тебе станет лучше. Теперь я с тобой, — Гарри взял сына на руки и прижал к груди. Уверенности, которая прозвучала в его голосе, сам он, к своему ужасу, не ощущал.