— Да поймите же вы, я не с ними.
Омега снова попытался поднять голову — на этот раз чтобы взглянуть на Лиама.
— Держи язык за зубами и веди себя смирно или не сможешь еще неделю сидеть на своей заднице.
— На кой-черт мне задница, коли ты хочешь убить меня?
— Скоро узнаешь.
— Может, похоронить эту падаль? — предложил Лиам.
— Ну уж нет, оставь их воронью, — Гарри вложил наконец меч в ножны.
— Слушай, на кой-черт тебе эта шлюшка?
— Уверен, ему известно, кто стоит за покушением на мою жизнь. Хочу добиться от него правды.
Лиам подошел к своему коню и вскочил в седло.
— Мальчишка, похоже, не из тех, кто говорит правду.
— Ошибаешься! — Надменный омега изогнулся, как змея, и поднял грязную голову. — Что ты знаешь обо мне? Я, во всяком случае, вижу тебя впервые в жизни.
Стайлс шлепнул его по попке, прервав на полуслове.
— О-о-о! Да он злючка, — расхохотался Лиам. — Смотри, не подставь ему ненароком спину.
— Уж будь уверен, не подставлю!
Взгляд Гарри снова задержался на омежьей попке. В жилах у него вскипела кровь, а в паху возникло напряжение.
— Увидимся завтра. Прощай.
Лиам понимающе кивнул:
— Прежде чем подвергнуть его пытке, я бы окунул мальчика в ручей. А то еще вшей наберешься.
— Да будет тебе известно, что я принимал ванну не далее как вчера вечером. Сам-то ты когда мылся последний раз?
— К списку его качеств стоит прибавить еще и наглость, — ухмыльнулся Лиам. — Не убивай его до того, как узнаешь правду. Приятного вечера.
Пейн пришпорил коня и помчался по дороге во весь опор. Гарри хмуро посмотрел вслед другу и почувствовал, как мальчик, устраиваясь поудобнее, беспокойно заерзал, невольно прижимаясь к его мужскому достоинству. Помрачнев еще больше, рыцарь послал коня в галоп.
Через минуту они уже спускались в низину. На опушке леса, у ручья, рыцарь высмотрел удобное для стоянки местечко и придержал коня.
— Предупреждаю еще раз: не пытайся бежать от меня, иначе горько об этом пожалеешь.
Гарри соскочил на землю и, подхватив омегу на руки, снял с лошади. При этом он с удивлением отметил, что ноша его отнюдь не так легка, как ему представлялось. Мальчик весил ничуть не меньше альфы-подростка. В фигуре омеги, весьма откровенно обозначившейся под мокрым платьем, не было и намека на то, что поэты называли «омежьими прелестями».
— Отпусти меня, — процедил Луи сквозь зубы. — Пожалуйста.
Гарри положил бродягу на поросший травой берег ручья и внимательнее посмотрел на него. Волосы мальчика, перепачканные грязью, были карамельного цвета. Ростом он не вышел, и достал бы ему до подбородка. «Да в этом омеге, — подумал Гарри, — ни капли женственности».
— Да будет тебе известно, я — мистер, джентльмен! И ты не имеешь права держать меня в плену, — Луи отбросил с лица короткие волосы и погрозил рыцарю кулаком.
— Охотно верю.
— Ничего смешного. Я — прирожденный граф. И ты пожалеешь, что схватил меня.
Гарри Стайлс, скрестив на груди руки, с интересом наблюдал за мальчиком.
— Ну, это вряд ли, мистер, — холодно заметил он.
— Тебе не подобает вести себя со мной столь вольно!
— Уж не принимаешь ли ты меня за простака, готового поверить в твои небылицы?
— Все, что я говорю, правда.
— Если ты — граф, то я — король Ричард.
Омега по-прежнему лежал на траве у его ног и следил за ним голубыми глазами, в которых полыхал огонь, способный, казалось, прожечь его стальную кольчугу.
— Что ты на меня уставился? Думаешь, я тебя испугался?
Гарри насупился:
— Сними свои лохмотья и вымойся в ручье.
— Не стану я раздеваться. Всех пытают одетыми.
— Я бы так и поступил, но на тебе столько грязи, что я боюсь испачкать руки. Так что раздеться и искупаться тебе все-таки придется.
— Раздеваться я не буду — это раз. Кто задумал тебя убить, я не знаю — это два. Или, быть может, тебе нужно, чтобы я соврал? Клянусь, я не имею никакого отношения к мерзким шотландцам.
Гарри сделал шаг к мальчику.
— Раздевайся сейчас же, или я сам сорву с тебя эти лохмотья!
Луи закрылся от него руками с таким отчаянием, будто перед ним стоял сам дьявол.
— Уж лучше я сам разденусь, нежели позволю тебе дотронуться до меня.
Стайлс устремил взгляд на его соблазнительные ноги.
— Ну? — Мальчик вопросительно посмотрел на рыцаря, будто ожидая от него каких-то действий.
— Что «ну»?
— Отвернись.
Гарри помотал головой и ухмыльнулся:
— Полагаешь, я такой дурак, что повернусь к тебе спиной? Ну уж нет, я не желаю заполучить нож между лопаток.
— Да будь даже у меня оружие, я бы не воспользовался им. Честь не позволит мне нанести удар в спину.
— Честь? — Рыцарь смерил омегу надменным взглядом. — У убийц нет чести.
Луи разулся и запустил в Гарри ботинками. Рыцарь увернулся, и обувь пролетела у него над головой. Когда он выпрямился, мальчик уже вошёл в воду и, взметая фонтаны брызг, побежал к противоположному берегу.
— Сука! — Гарри бросился за ним в погоню. Между тем бегляк уже выскочил на другой берег и побежал к лесу.
Оглашая воздух проклятиями, рыцарь прыгнул в воду, зарываясь сапогами в грязь по щиколотку, в два счета преодолел препятствие и выбрался на противоположный берег. Далеко впереди между деревьями мелькали ноги омеги. Омега двигался слишком быстро и ловко. Уворачиваясь от острых сучьев и отводя руками ветки, норовившие хлестнуть его по лицу, Гарри бросился за ним.
Вскоре он нагнал мальчика и последовал за ним на небольшом расстоянии. От омеги исходил запах страха. Стайлс мог бы схватить бегляка сразу, однако двигался за ним, ожидая, когда страх заставит его совершить ошибку. Долго ждать не пришлось. Мальчик кинулся влево, рыцарь бросился наперерез, сбил его с ног, и они оба кубарем покатились по земле.
Гарри уселся бегляку на спину. Извернувшись, Луи попытался ткнуть его кулаком, но воин молниеносным движением перехватил его руку и сжал в запястье.
— Я предупреждал тебя: не смей убегать от меня! — сказал Гарри, переводя дыхание. — Что ж, придется научить тебя послушанию.
— Я не стану подчиняться тебе! Да скорее я послушаюсь дьявола. Тот по крайней мере знает, когда ему говорят правду.
Хотя голос омеги был уверенный, Гарри чувствовал, как он дрожит от страха.
— Я развяжу твой лживый и злой язычок еще до восхода солнца.
Стайлс перевернул мальчика на спину, чтобы видеть его лицо.
— С таким, как ты, я разговаривать не стану.
Гарри Стайлс пристально всматривался в лицо омеги, исследуя взглядом гордый, упрямый подбородок, своевольные голубые глаза, крепко сжатые губы.
Склонившись к лицу мальчика, Гарри ощутил у себя на губах его горячее неровное дыхание. От гладкой белой кожи Луи исходил жар, и, когда рыцарь касался мальчика руками, кончики его пальцев покалывало, от них по всему телу распространялось пламя. Поначалу, Гарри намеревался лишь подхватить Луи подмышки и поставить на ноги, но стоило ему прикоснуться к его телу, как он забыл о первоначальных планах. Пальцы альфы вцепились в карамельные волосы. В следующее мгновение он приблизил свои губы к губам Луи, намереваясь запечатлеть на его устах поцелуй.
Когда Гарри склонился над омегой, его длинные, до плеч, волнистые волосы коснулись щеки мальчика. В зеленых пронзительных глазах воина затеплились алые, похожие на свет крохотных раскаленных угольков огоньки. Этот странный свет, струившийся из его глаз, завораживал омегу и лишал его сил к сопротивлению. Новое, неведомое прежде чувство побуждало Луи помимо воли тянуться к этому человеку. Чувство, глубокое и всепоглощающее, бросило его в объятия незнакомого рыцаря и заставило послушно приблизить свое лицо к его губам. Однако, прежде чем Луи отдался поцелую, он успел краем глаза заметить, как за спиной припавшего к нему Гарри сверкнул какой-то предмет.
Чуть повернув голову, омега увидел уже знакомого разбойника-шотландца — того самого, который не более часа назад пытался утопить его. Нос разбойника сильно распух. В темных, глубоко посаженных глазах плескалась ярость, и мальчик понял, что еще минута — и он кинется на них из кустов. В лунном свете блеснул кинжал.