Ты даёшь мне букет полевых цветов, я шепчу тебе горько: "Прости, прости".
…выбирая оружием вновь любовь,
Я пытаюсь от смерти тебя спасти.
***
Поздней осенью длинная ночь накрывает сном
Тихий город на самом далёком краю земли.
В час, когда спящий мир укрывается серебром,
Зажигает свечу белый дух маяка – Элин.
…Подо льдом синей вечностью неба бурлит вода,
Оживают погибшие старые корабли.
Мягкой музыкой льётся печаль, за волной – волна.
Оставляет огонь на морском маяке Элин,
Так приходит апрель в тайный город воды и льда.
Расцветает весна – поднимаются якоря,
Вновь выходит на тёмную палубу капитан –
Курс держать на сияющий в сумраке волн маяк.
…В верхнем городе шепчет волшебные песни сон,
Видит ночью Элин голубых парусов полёт.
В синем море сегодня немыслимый будет шторм.
Капитан белый дух за собой на корабль зовёт.
…С первым солнцем в затопленный город апрель идёт.
Стёрты линии, смяты границы в бумажный ком.
…И Элин безоглядно руками ломает лёд,
Становясь капитану погибшему маяком.
***
Солнце плещется сердоликом в синеглазой дремоте волн,
Я пишу тебе, Федерико, вспоминая твой стан и стон.
В апельсиновой роще ночью так невысказанно легко,
Только море твоё клокочет, точно песня твоих оков.
На изломанном горизонте – ни гитары, ни корабля,
Смерть поэта на первом фронте – словно пуля, петля и яд.
…я писала тебе в Гранаду про зелёный огонь любви,
Мне казалось, что счастье рядом, а вокруг – тополя цвели.
Я прощалась с тобой, как с тенью – не закрыть мне ладонью глаз,
И тебе – не лежать в земле, и я простить себе не смогла -
Что сберечь тебя не сумела, не спасла от шальной беды.
…Этот мир, неизбывно белый, стал от смерти твоей седым.
И в осеннем молчаньи яблонь я рисую твои следы
В полуночной ночной прохладе, что любил бесконечно ты.
…Океан обжигают блики, в тишине догорит заря.
Неизменное "Фе-де-ри-ко…" шепчут голые тополя.
***
Говорят, в метро не увидеть света, мол, там правит вечная темнота, и никак зима не прервётся летом – только сумрак, холод да поезда. Я сижу на розовой Баррикадной, вспоминая каждый закатный блик и ловлю в ладони лучи прохлады, точно строки редких в подземье книг.
В паутине рельсов – гранит и мрамор, ни драконов огненных, ни принцесс, ты идёшь, сжимая букет тюльпанов, воплощеньем мая, любви, чудес, то ли фея, то ли восточный ветер, рыжим солнцем в черном полупальто.
…И светлеет разом промозглый вечер от огня твоих неземных цветов.
…говорят, что мысли твои – из снега, что лежит на пиках Непальских гор, говорят, стихи ты уносишь с неба, оттого в них дышит такой простор. Я касаюсь тихо руки свободной, и твоя улыбка теплеет вдруг, ты слова рифмуешь цепочкой ровной – исчезает боль и печаль вокруг.
И как будто звёзды слетают ближе, шелестят страницы твоих дорог – Казахстан, Ольхон, Петербурга крыши – вслед тебе глядит Автостопный бог и гордится трепетно рыжим солнцем, что теплом укрыло холодный мир.
…в глубине метро твой состав несётся – на другой, Таганский, конец земли.
Из-под рёбер – мифы, из сердца – песни, я ведь знаю цену твоим стихам. Отпуская прошлое в поднебесье, ты сегодня сказочна и тиха. Я тебе в ладонь опускаю нежность, ты рисуешь свет на холстах ночей – мы проснёмся утром, поймав надежду в кареглазом ветре твоих лучей.
Не-встреча
Я ждала нашей встречи, как ждали солдат с войны,
В коммунальной квартире, не прибранной с воскресенья.
Ты прислал мне письмо, и при свете немой луны
Этот мир представлялся невысказанно-весенним,
И апрельская ночь так прозрачна и так тиха,
Что рукой проведёшь – и останется сон в ладонях.
Ты построил свой мир, как ступеньки в твоих стихах,
Из словесных панелей, из буквенного бетона,
Но планета твоя потеряла кольцо и ось.
Я запомню тебя неизменно живым, как ветер.
…Эта наша не-встреча меня обожгла – насквозь
Поцелуями слёз, точно памятью о поэте.
Крошка-сын никогда, никогда не придёт к отцу,