На земле просыпается солнце на веточках вербы, и
Я рисую над морем весну в голубых облаках.
Серебристая тень – то ли молния, то ли видение,
Небеса распорола и сшила в рассветном огне.
…На такой высоте эти шрамы – твоё отражение,
Их так любит стирать своевольный ноябрьский снег.
Мне остался весь мир – удержать бы его в невесомости,
И тебе подарить, как стеклянный рождественский шар.
…Мне вдруг кажется, руку протянешь по ветру над пропастью
И коснешься звезды, и забудешь, как жить, как дышать.
Под крылом самолёта рассеется крошево сумерек,
Я окутаю нитями глобус до новой зари.
…Мы вернемся, мой друг, по росе, так неистово утренней,
Ты увидишь меня, когда небо коснётся земли.
***
Серебро мне к лицу -
Это цвет самолётных крыльев.
По Цветному бульвару
Монгольской лечу стрелой
Сквозь седую пыльцу
Первоснежно святой Москвы, и
Под Дворцовым мостом
Ленинграда – к себе домой.
Я бегу, как дитя,
По-есенински босонога,
По-дункановски руки
Раскинув на полстраны.
И назло всем чертям
В каждой луже я вижу Бога,
Не надеясь дожить
Пару дней до лучей весны.
У меня на груди
Нежным светом горит мимоза.
Я спасаю её,
Душу кутая в алый шарф.
Я связала пути —
Ленинградским слепым морозом
На Московской земле
Так, что больно теперь дышать.
Я бегу, я лечу!
По-цветаевски одинока,
За собой оставляю
Громады чужой Москвы.
Зажигаю свечу
Серебром у Невы глубокой.
Жаль, что рядом со мной
В Ленинграде опять
Не Вы.
***
Белой лентой вокруг запястья
Обернутся мои стихи.
На дорогах, где ходит счастье,
Узелки четырёх стихий:
Из огня да в горячий воздух,
Из воды в земляную твердь.
Я в стакане смешаю прозу,
Чтобы словом замедлить смерть.
Чтоб на платье – ни капли крови,
Чтоб в груди трепетала жизнь.
Та, что люди зовут Любовью,
Лепестками огня дрожит.
На границе тепла и мрака
Сколько времени до беды?
Тот, кого называют Страхом,
Прячет в сердце свои следы.
Чёрным камнем вросла химера
На пути – и зовёт на бой.
Та, кого нарекают Верой,
Остаётся всегда с тобой.
Ни оружия, ни тревоги —
Правда светится маяком.
Я, не знающая дороги,
Бьюсь об истину мотыльком,
Но храню на запястье ленту.
А за лентой – идёт народ.
…На сухом полотне – легенда
Про свинцовый последний год.
***
А когда ты устанешь идти сквозь тень,
Ты увидишь альбомный лист.
Впереди будет снова цвести сирень,
Позади – переплёт страниц.
На границе безветренно и светло,
На деревьях лежит туман,
И касается вересковым крылом
Беспокойного сердца май.
А когда ты устанешь искать следы
На альбомных двойных листах,
Начинай танцевать и тушить мосты,
Досчитав в голове до ста.
Так ныряют в неровный разлом волны
На исходе седьмого дня.
…Так умеют верить и ждать весны
Те, кто раньше не знал огня.
Потому что не страшно идти во тьме,
Если слышится нота "свет",
Укрывает планету вишнёвый снег
На альбомной сырой листве.
Так касается ветер морского дна,
Приручив к синеве печаль.
В самый северный город идёт весна,
Зацветает в порту миндаль.
Потому что не страшно смотреть в туман,
Если помнишь узор границ,
Ты рисуешь дорогу вперёд сама
На ладонях пустых страниц.
Ветер дышит спокойствием и теплом,
Рассыпает росу в траве.
…а когда ты устанешь,
Открой альбом
И вернёшься на ноту "свет".
***
Над церковью волнуется заря
И тает в тихом колокольном звоне.
Кленовые рассветы сентября —