Выбрать главу

 - Ты знаешь, отец твой... Он как будто здесь где-то. Я его слышу иногда. Слышу, как он ложится рядом со мной в кровать, ворочается, как дышит. И мне это не кажется, нет! Я слышу, как он вздыхает, тяжело так. Ты же, вроде бы, интересуешься такими делами, да?

 - Сорок дней после смерти душа остается на Земле, - пояснила Майя.

Тамара повернулась к календарю.

 - Сегодня восемнадцатый день. А зачем остается?

 - Не знаю. Наверное, не знает просто, что тело умерло. Не понимает просто. Вот и ходит. А чашка, кстати, тоже его рук дело, не наше.

 - Сорок дней... Наверное, это тяжелый период для души. Кстати, сегодня утром я еще раз убрала чашку.

 - Серьезно, это не мы.

 - Ты хочешь сказать, что это будет еще долго продолжаться? А, может, священника позвать?

 - Я думаю, не надо. Пусть все идет своим чередом. Как-нибудь наладится.

 - А если станет только хуже?

 - Не думаю, - качнула головой Майя. - Это же наш папа, твой муж. Не думаю, что он может желать нам зла. Давай просто постараемся не обращать внимание.

 - Ну, давай, - неуверенно согласилась Тамара. - Попробуем...

Она ополоснула и отдала Майе последнюю тарелку. Майя вытерла ее и поставила на полку.

 - Пойду, - сказала она.

Тамара кивнула, только тогда Майя покинула кухню и удалилась в свою комнату.
Майя села за стол и включила лампу. Перед ней лежала тетрадь Сэйбл. Майя открыла ее и принялась читать. Это было даже интереснее, чем Майя рассчитывала. Сэйбл была талантливым художником и поэтом. Но не только этим была замечательная тетрадь. По датам и характеру записей и рисунков Майя четко разделила тетрадь на периоды разных депрессий. Здесь обычная весенняя депрессия, Майя тоже не любила весну. Здесь Сэйбл явно неудачно влюбилась. А тут ее просто достала школа.

На этих листах Сэйбл пережила настоящее предательство и потерю друга, а эти листы стали свидетелями серьезной переоценки ценностей. Майя словно читала чужую жизнь, проекцию души на бумагу. Как Сэйбл могла так легко отдать такую тетрадь?! Майя знала людей, которые не хранили своих рисунков и стихов, но Сэйбл определенно была не такой. До чего же она доверяет Майе! Также было возможно, что Сэйбл почему-то безразлична судьба тетради. Как будто в какой-то момент ей стала безразлична собственная жизнь.
Часа через два Майя отложила тетрадь, едва дочитав до середины. Мысли и настроения Сэйбл, выраженные на ее страницах, навели Майю на собственные мысли. Она достала листок бумаги, взяла особую ручку и стала писать. Перечитала написанное, почеркала и переписала пару строк, поправила ритм и рифму, спрятала готовый стих к другим. Достала тетрадь, в которую начисто переписывала свои стихи, полистала и перечитала пару подходящих по настроению. Майя помнила, что писала их в другом состоянии и вкладывала другой смысл, но строчки собственного сочинения имели свойство менять смысл, будто подстраиваясь под мысли и настроение Майи. Это было самое приятное в собственных стихах — они всегда отзывались в сердце.

Майя открыла шкаф и поставила в него свою чашку. Оранжевой чашки не было. Полночи Майя прислушивалась к звукам в квартире, но ничего подозрительного не услышала. Сейчас, выпив чая, она помыла чашку и поставила ее в шкафчик. Думая об оранжевой чашке, Майя поставила свою на ее место, даже не заметив этого. Голова была забита морем важных дел. До завтра нужно дочитать заданную книгу, привести себя в порядок, переписать начисто несколько стихов. Еще стоило сделать уборку, но увидев книгу, Майя отложила уборку на неопределенный срок. Сегодня лучше заняться книгой и собой.
Начать Майя решила с себя. Достав из гардероба полотенце, которым вытирала голову, она пошла в ванную. Майя не доверяла Владу, поэтому никогда не оставляла это полотенце в ванной и хранила его у себя. Так полотенце все еще оставалось пушистым и почти как новым, чему Майя, как всегда, порадовалась, заматывая в него свои длинные волосы. Майя посмотрела на себя в зеркало. Она не привыкла видеть себя такой. От горячей воды щеки порозовели, а губы налились кровью, серо-зеленые глаза без подводки выглядели непривычно невыразительными. Она всегда хотела, чтобы ее губы были пухлее, а глаза и ресницы темнее, но давно не переживала по этому поводу.