— Что-нибудь еще? — спросил Ардов.
— Ничего существенного. Платок, несколько монет, обрывок газеты… Щепоть измельченного красного перца…
— Перца? — вскинул брови сыщик.
Петр Павлович пожал плечами:
— Сложно сказать… Может, хотел похудеть… носил, чтобы добавлять в еду: красный перец приглушает чувство голода — меньше ешь. А может, использовал для стимулирования мужской силы.
Это предположение вынудило всех присутствующих оборотить взоры к криминалисту.
— Считается, что эта специя помогает избавиться от половой немощности, — пояснил Жарков.
— Натирать, что ли? — отважился уточнить околоточный надзиратель Свинцов, скучавший до этого у входа.
— Зачем? — удивился Петр Павлович. — Внутрь. Стимулирует кровяные токи.
Илья Алексеевич расправил газетный обрывок. Это был кусочек нижней части последней страницы «Санктъ-Петербургских ведомостей», где обычно размещают рекламные объявления в затейливых рамках над последней строчкой с выходными данными — тираж, адрес редакции и прочие детали. На клочке остались три объявления: реклама страхования жизни от страхового общества «Россiя» на Большой Морской, 13; приглашение размещать заказы от частных лиц и учреждений на производство различных паровых механизмов в мастерских Балтийского судостроительного завода Морского министерства на Васильевском острове; а также предлагался к покупке шведский картон для обивки стен взамен штукатурки от картонно-тольного производства товарищества «А. Науманъ и Ко» с конторой по Гороховой, 20.
— И вот еще, — письмоводитель Спасский протянул букетик цветов, обернутый в розовую папиросную бумагу и перетянутый атласной ленточкой. — Лежал под столом.
Повертев в руках букет, Ардов обернулся к Свинцову:
— Как зовут супругу Лундышева?
— Серафима Сергеевна! — с готовностью отозвался рыжебородый блюститель благочиния.
— Проводите меня к ней, Иван Данилыч, — вздохнув, попросил сыщик.
Глава 3
Какая истина вам нужна?
Увидев сыщика в сопровождении околоточного, старший дворник молча оставил кухню. Серафима Сергеевна Лундышева подняла красные глаза. Илье Алексеевичу она совсем не показалась похожей на ветреную искательницу чувственных утех.
— Примите мои соболезнования, — начал он. — Известные обстоятельства принуждают меня обратить к вам несколько вопросов.
— Я понимаю, — сдерживая слезы, ответила женщина.
Ее голос был похож на гранатового цвета кашемир в тонкую рубиновую полоску.
— Кто эти двое в гостиной?
— Там мой муж…
— А второй?
Вдова замерла и уставилась куда-то в сторону.
— Это репортер Чептокральский… — наконец тихо вымолвила она; губы задрожали.
— Был ли третий?
Лундышева отрицательно качнула головой.
— Вы были знакомы с господином Чептокральским?..
— Да… — сказала она еще тише. — Он приходил несколько раз в библиотеку Общества поощрения женского художественно-ремесленного труда, это на Мойке… Я там работала.
— Почему оставили место?
— Александр Петрович не хотел, чтобы я надолго оставляла дом. Он… беспокоился…
— Ревновал? — прямо спросил Ардов.
Серафима Сергеевна кивнула, и по щекам опять покатились слезы; она приложила платок к глазам.
— Какие книги предпочитал репортер? — поторопился сыщик, опасаясь, что для такой мучительной беседы у несчастной женщины остается все меньше душевных сил.
— Он не брал книг…
— Зачем же он посещал библиотеку? — поднял брови Илья Алексеевич, хотя ответ был очевиден.
— Он оказывал мне знаки внимания…
Илье Алексеевичу было неловко выпытывать детали возможно имевшей место интрижки. Лундышева, как показалось, с большим уважением отозвалась о муже — очевидно, его мнение было для нее важно… Похоже, она его действительно любила, даже несмотря на преувеличенную ревность, которая, надо полагать, доставляла ей много страданий и добавляла в отношения болезненности. Легко представить, что какое-то проявление галантности на стороне могло невольно соблазнить ее измученное супружескими подозрениями сердце. Тем более если это был Чептокральский, который, как хорошо знал Ардов, если выбирал себе объект для соблазнения, становился просто одержимым.
— А что произошло здесь?
— Я никак не ожидала… Он ворвался в квартиру и вел себя как сумасшедший. Нес всякую чушь… Все повторял, что давно ждал этого часа… Я опомнилась, только когда раздался выстрел…
Ардов протянул записку, найденную у Чептокральского: