— Это вы писали?
Взглянув на клочок бумаги, женщина бросила на сыщика какой-то затравленный взгляд.
— Откуда это у вас? — вырвалось у нее.
— Записка найдена в жилете Чептокральского.
Лундышева захлопала глазами, кажется, хотела что-то сказать, но потом отвернулась к окну. По щекам потекли слезы.
— Дело выглядит так, будто вы пригласили любовника в дом, но муж вернулся раньше обычного и застрелил его в порыве страсти, — разъяснил Ардов, как можно описать обстоятельства со стороны. Он рассчитывал, что это побудит женщину привести аргументы в свою пользу.
— Я никого не приглашала, — наконец произнесла вдова.
Ардов с досадой сжал губы — по всей видимости, у собеседницы совершенно не осталось душевных сил для разумного обмена суждениями, и она приготовилась отдаться на волю истерического припадка.
— Я не слала ему никаких записок! — повысила тон Лундышева. — Ваши обвинения отвратительны! Вы слышите? — голос ее окреп и приобрел стальные оттенки. — Не смейте оскорблять меня своими низкими подозрениями.
— Я всего лишь желаю установить истину, — попытался было вернуть беседу в спокойное русло сыщик.
— Какая истина вам нужна? — закричала Серафима Сергеевна. — Я осталась одна! Одна! Без мужа! Моя честь растоптана! Что, что вы хотите здесь расследовать?..
Женщина подскочила и двинулась на Ардова, но вынырнувший из-за спины сыщика околоточный надзиратель Свинцов оттеснил ее обратно и едва не насильно принудил пить воду из стакана.
— Зачем… зачем мучить меня? — всхлипывала Лундышева, стуча зубами о стекло. — Я сама вижу, как… как это выглядит… Я допустила ошибку… неверно себя повела…
Понимая, что ничего полезного выведать более не удастся, Илья Алексеевич оставил квартиру и спустился на улицу. Глава 4
Черный экипаж
К парадному подъезду уже набежали зеваки — слух об убийстве офицером любовника супруги быстро разлетелся по околотку. Городовой Пампушко лениво отгонял праздную публику, монотонно повторяя: «Разойдись… Не положено…»
Дворники в холщовых передниках уже грузили труп Чептокральского на забранную клеенкой подводу. Старший дворник Мошков руководил погрузкой.
— И часто этот господин к вам захаживал? — подойдя, поинтересовался Ардов, указав взглядом на покойника.
— Дык что уж… — Бросив давать советы работникам, Мошков с готовностью обернулся. — Захаживал…
Старший дворник как-то похабно хмыкнул и нервно подергал плечом.
— И всегда в отсутствие хозяина? — уточнил Илья Алексеевич.
Собеседник невольно бросил взгляд на окна во втором этаже.
— Известное дело. Как же тут при хозяине-то…
Ардов вздохнул и посмотрел на труп Чептокральского, который как раз накрывали замызганной дерюгой.
— Так-то плохого сказать не могу… — поторопился продолжить показания старший дворник. — Обходительный был… Шутил много…
Управившись с первым трупом, дворники отправились за вторым.
— Как вы узнали об убийстве?
— Дык, а как?.. — старший дворник занервничал, вспоминая происшествие. — Я как раз вот тут вот Егорке велел песочком присыпать, чтобы, стало быть, двор в исправности содержать… И тут, стало быть, слышу — бац! Бац! И крик такой, что поджилки затряслись. Матерь божия, думаю.
— Сколько выстрелов было?
— Два. И потом еще один.
— Всего, получается, три?
— Вестимо, три.
— Как вы поняли, где стреляли?
Вопрос ввел дворника в ступор. Он несколько мгновений хлопал глазами.
— Дык, а как… Сам-то Александр Петрович едва не бегом изволили к себе подняться… А там-то его, известное дело, какой гость ждал.
— А приход Чептокральского вы тоже видели?
— Дык, а как же? Для того и службу несем…
— Он был один?
— Репортер-то? Один, — с преувеличенной убежденностью заверил Мошков.
— А Лундышев?
— Лундышев-то? Вестимо, тоже один. Никого не было. Промчался вот так вот, — старший дворник взмахнул рукой перед лицом, — бурей! Я ему: «Здравия желаем, Александр Петрович», стало быть… Куда там!
Илья Алексеевич достал из стеклянной колбочки маленькую пилюльку — он все никак не мог избавиться от вкуса карболки во рту, а белые горошинки в таких случаях помогали успокоить рецепторы.
— Сам-то Александр Петрович, конечно, строгих нравов был… — продолжил дворник, с любопытством глядя на колбочку, которую сыщик привычным движением вправил в гнездо на кожаной наручи, стягивавшей левое запястье. — Горячий человек, да… Тут уж понятно…