В парке Ветеранов тихо и безлюдно. Хлопья снега медленно оседают на пожелтевшую траву. Скоро стукнут первые морозы, озеро покроется льдом, и можно будет кататься на коньках.
По всему периметру парка установлены постаменты со старыми истребителями, в выходные рядом с ними всегда полно любопытных детей. Когда-то мы с Сойером были такими же. Рядом с перехватчиком F-101 я заставила его дать клятву, что, вне зависимости от статуса отношений в выпускном классе, мы вместе пойдем на зимний и выпускной бал. Теперь же на зимний бал он идет с Мишель, потому что должен ей из-за меня и чертовой книжной ярмарки.
Застегнув молнию на жилете до самого подбородка, я грею пальцы о стенки стакана с теплым кофе и мельком поглядываю на Сойера. Мне нравится, что нам не нужно искать поводы для разговора, чтобы заполнить тишину, мы можем молча проводить время рядом друг с другом, и нам все равно будет комфортно.
Сойер отвязывает Эльзу и, достав из кармана куртки мяч, бросает его вперед. Радостно взмахнув хвостом, собака с рычанием несется за игрушкой.
Я сворачиваю к детской площадке и, стряхнув тонкий слой снега с деревянного гимнастического бревна, сажусь на него. Вдохнув полной грудью, я выдыхаю облако пара и вместе с этим чувствую болезненную ностальгию. Этот миг больше никогда не повторится. Через год мы будем студентами, которые приезжают домой только по праздникам.
– Поверить не могу, что скоро мы уедем отсюда. Столько воспоминаний. Помнишь войну снежками средней школы против старшей? Мы были младше, но все равно выиграли. А как ты учил меня кататься на коньках? Или как целое лето в младшей школе никто из девочек не подходил к озеру, потому что Джексон Моррис сказал, будто бы девчонки беременеют, как только заходят в эту воду.
– Джексон сам в это верил, потому что это первое, что ляпнул его папа, когда он спросил, откуда у мамы в животе взялась его сестра.
Улыбнувшись воспоминаниям, я делаю долгий глоток кофе.
К нам подбегает Эльза, и Сойер снова бросает мяч. Я не могу долго сидеть на одном месте, поэтому забираюсь на гимнастическое бревно и медленно прохаживаюсь по нему.
– Может, скажешь уже, в чем дело, Райли?
Взглянув на него сверху вниз, я останавливаюсь.
– Ты о чем?
– Я же вижу, тебя что-то мучает. Рассеянна, мало болтаешь и почти не задаешь вопросы, а это значит, что мысли заняты чем-то другим.
Прикусив губу, я притопываю носком кроссовки, раздумывая. Когда я говорю родителям о том, что делает Фелис, они считают меня импульсивной, а мои аргументы глупыми. Не знаю, то ли в силу возраста, то ли из-за чувства жалости к ней, а может, она и вовсе загипнотизировала их. Но все каждый раз выворачивается по одному сценарию: я – агрессор, жертву Фелис жалеют, а меня просят пойти в комнату и подумать над своим поведением.
Порой мне кажется, что родители хотели бы именно такую дочь, как Фелисити, которая не ходит на свидания, ведет себя хорошо и без напоминания сама убирается и моет посуду. Я потихоньку начинаю чувствовать себя ненужной везде. Раньше мне казалось, что девчонки в школе не смогут прожить и дня, не обсудив, во что я одета. Я была главной темой обсуждений, была важна, все хотели узнать мое мнение и понравиться мне. А сейчас кажется, что, если я вдруг исчезну, никто и не заметит. Даже Сойер.
И я до жути боюсь, что Сойер, услышав мои аргументы, займет такую же позицию, что и родители. Нашего «мы» больше нет, и я уже не уверена, что он готов отменить Фелис в нашем мире просто потому, что я попрошу об этом.
– Ладно. Фелис сводит меня с ума. Тебе не кажется странным, что она полностью копирует меня?
– Честно говоря, нет, в Ноттингеме большинство девушек мечтает походить на тебя. Раньше ты говорила, что тебе это льстит.
– Сойер, она пытается жить моей жизнью.
– Что ты имеешь в виду?
– Наряжается мной на Хэллоуин, душится моими духами, а потом врет родителям, что не брала их. Красится в такой же оттенок, – я демонстративно дергаю себя за прядь волос. – Помнишь, как она ляпнула, что с волосами ей помогла мать Дафны из актерской группы? Хлоя сказала, что у них нет никакой Дафны. Одежда как у меня, обувь, аксессуары. На все это нужны деньги, и я думаю, что ей их дает Каллум.
– Потому что? – медленно и осторожно произносит Сойер.
– Потому что Каллум как-то сказал, что сделает Фелис своим проектом, новой версией меня.
– И что с того?
Я напрягаюсь так сильно, что боюсь раздавить в руке стакан и облиться, поэтому опускаю его на бревно.
– Что с того? В этой сказке она не Ариэль, Сойер, она Урсула! И я чувствую себя ужасно, когда ненавижу кого-то настолько сильно. Меня раздражает в Фелис буквально все, даже то, как она каждый раз выделяет чертову букву «О» в слове «вода»! Но больше всего меня бесит то, что она проводит время с тобой.