– В какой-то момент я так устала быть просто другом, что, когда появился Каллум, смотревший на меня с восхищением и желанием, во мне что-то перемкнуло. Мне нравилось, что кто-то ждет моего звонка и СМС, жаждет встречи со мной.
– Ты звезда Ноттингема, Райли, все парни смотрели на тебя с желанием и восхищением.
– Смотрели, но не действовали, понимаешь? Каллум был настойчивым, и эта его одержимость мной напомнила мне мои чувства к тебе. Знаю, звучит ужасно. Когда ты хочешь похудеть, то отказываешься от сладкого, чтобы избавиться от зависимости – алкоголик бросает пить, а я не знала, что делать, чтобы избавиться от чувств к тебе. И тогда я подумала, что если смогу полюбить Каллума так же сильно, то стану самой счастливой на свете и смогу быть честной в нашей с тобой дружбе.
– Получилось?
– Сначала мне казалось, что да. Но я ошибалась. Я знала Каллума лишь как картинку, образ, который он выстроил для окружающих. Это как пойти на первое свидание, где оба пытаются выставить себя с хорошей стороны. Но и я была такой же, фальшивкой, в этом мы с Каллумом оказались похожи. Со временем начали проявляться его замашки собственника, поначалу мне это даже нравилось – наконец-то кто-то ревнует меня. Но ревность стала расти и проявляться по поводу и без. Я встречалась словно с двумя людьми – один из них был любящим и заботливым, а второй душил ревностью. Каллум действительно был одержим мной, а я оставалась рядом, потому что была одержима желанием быть нужной. Поверь, я знаю, как нездоро́во и страшно это звучит.
– Ты говорила об этом хоть с кем-нибудь? С подругами, с мамой?
Я качаю головой.
– Если тебя пугают вещи в отношениях с кем-либо, ты должна говорить об этом, Райли.
– Я так боялась логичных вопросов в стиле: «зачем ты с ним?», при этом я все еще не могла никому сказать о чувствах к тебе. Решила, если все вокруг будут думать, что я счастлива, то в какой-то момент и сама смогу поверить в это. И этим рассказом я так неудачно пытаюсь извиниться перед тобой. Потому что вся эта многолетняя ложь привела к тому, что тебе придется уехать.
Слезы жгут глаза, и я провожу по векам тыльной стороной ладоней.
– Эй. – Протянув руку, Сойер кладет ладонь на мою щеку. – Ты не виновата в том, что твой бывший – мстительный идиот. И это не первый случай, когда я попадаю в драку. Так сложилось, Райли.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал.
– Я тоже не хочу, – говорит он, возвращаясь к обработке раны, – но это не конец света, Трентон в часе езды отсюда, я буду приезжать на выходные.
– От одной мысли, что мы будем жить не в паре шагов друг от друга, мне становится физически больно… Ауч! – Зашипев от покалывающей боли, я дергаю ногой. – Больно во всех смыслах этого слова.
Пальцы Сойера проскальзывают по моей голени и медленно тянутся к внутренней стороне колена. Он дует на царапину, а затем касается губами кожи над ней в легком поцелуе, и я, затаив дыхание, мгновенно забываю значение слова «боль». Еще один поцелуй. И еще. В каждом его бережном прикосновении нежность, словно я могу рассыпаться в любой момент. Дорожка из невесомых поцелуев неспешно следует по бедру, поднимаясь все выше. Мне внезапно становится жарко, от частого сбивчивого дыхания пересыхает во рту. Комната плывет и качается, и, забыв о саднящих ладонях, я впиваюсь пальцами в покрывало.
Губы Сойера останавливаются у самого края юбки, и вместе с этим останавливается мое сердце. Теплое дыхание опаляет кожу, вызывая волну мурашек, бегущих по всему телу. Если он сейчас вдруг решит уйти, то боюсь, что действительно умру. Сойер поднимает голову, чтобы взглянуть в мои глаза. Когда он раскрывает губы, чтобы сказать что-то, я настолько сильно боюсь это услышать, что подаюсь вперед и, схватив его за воротник толстовки, целую. Он отвечает в ту же секунду. Я развожу колени, чтобы Сойер оказался ближе и рывком тяну на себя. Яростно, с нетерпением, будто его вот-вот заберут у меня.
Его пальцы зарываются в мои волосы, вторая ладонь скользит вверх по ноге и, забравшись под край юбки, сжимает мое бедро. В каждом его движении страсть, но при этом нет грубости. Идеальное сочетание.
Я больше не чувствую жжения ран, из боли остается лишь невыносимо тянущее чувство внизу живота, и есть только один способ избавиться от этого. Сжав край толстовки Сойера, я лихорадочно дергаю, и он прерывает поцелуй только для того, чтобы снять ее и отбросить в сторону.
Черт возьми, его тренировки в спортивном зале действительно не прошли зря, потому что косые мышцы его живота, уходящие под пояс джинсов, – то, что будит во мне неприличные мысли, о которых стыдно признаться вслух. За такие мысли я не только попаду в ад, сам дьявол лично пригласит меня на чай и пожмет руку.