– Если поем, то боюсь, что живот раздуется, – отвечаю я, приклеивая очередной пластырь. – Хочу, чтобы все прошло идеально, а после бала плотно поем, честно.
– Так и знала, что ты это скажешь. Я сделала тебе твою любимую слизь, выпей хотя бы ее, – это мама про мой любимый фреш из яблока и сельдерея. – Принести?
– Спасибо, но чуть позже.
Достав из чехла платье, я надеваю его с благоговейным трепетом. Шелковый подол приятно скользит по ногам, а бисер на лифе переливается красивым узором. Я влезаю в туфли, брызгаю на шею любимыми персиковыми духами и смотрю на время. Я собралась на пятнадцать минут раньше, это на меня непохоже.
Назойливая мысль о том, что стоит ждать подвоха, потому что все идет слишком гладко, преследует меня.
Взяв со стола телефон, я пишу Сойеру.
Райли:
Пожалуйста, скажи, что с тобой все в порядке. Мне снова тревожно.
Сойер:
Обещаю не ехать к тебе на встречу на велосипеде, ни одна машина не успеет сбить меня, потому что я живу в соседнем доме.
Успокоившись, я спускаюсь на первый этаж. Увидев меня, родители ахают, и мамины глаза мгновенно наполняются слезами.
– Какая ты красивая, – шепчет она. – Похожа на невесту.
– Ты… Ты… – шмыгнув носом, папа прочищает горло. – Это моя дочь!
– Ты никогда не умел делать комплименты, Итан.
Рассмеявшись, я обнимаю родителей. Мама отстраняется почти сразу, боясь, что помнется подол платья.
– Сойер скоро придет, – говорит она, глядя на время. – Иди на кухню и выпей эту гадость, только надень фартук, а то, как назло, случайно испачкаешься.
В кухонном проходе я сталкиваюсь с Фелис, на ней белый брючный костюм, в котором она выступала в роли Джульетты, только вместо перепачканного кукурузным сиропом корсета надет топ. Светлые волосы заплетены в стиле Дейенерис Таргариен, и мне становится смешно, потому что на фотографиях с прошлогоднего зимнего бала у меня точно такая же прическа.
– Отлично выглядишь, – искренне говорю я.
– Спасибо, ты тоже.
Я прохожу в кухню и надеваю фартук под пристальным взглядом Фелис. Порой она смотрит на меня так долго и внимательно, словно пытается запомнить движения, осанку и походку.
– Хочешь сказать что-то еще? – спрашиваю я, поднося к губам высокий стакан, почти до краев наполненный густым ярко-зеленым фрешем.
– Да, – тут же отвечает она, нервно притопывая ногой.
Воцаряется долгое молчание, и я вскидываю брови в немом вопросе. Взгляд Фелис бегает по кухне, словно она потеряла что-то важное.
Раздается звонок в дверь, и в животе появляется приятное щекотное чувство от скорой встречи с Сойером.
– Прости меня, Райли, – вдруг говорит Фелисити, глядя мне в глаза, и ее голос звучит на удивление искренне. – За все.
Я успеваю лишь моргнуть, как она поспешно уходит. Что это было? Господи, ну почему от извинений этой девушки мне становится только тревожней?
Живот урчит от голода, и я делаю пару больших глотков фреша, который, как всегда, кажется мне до жути вкусным. День настолько хороший, что даже привычная яблочная кислинка превращается в сладость. Я делаю еще один глоток, и стакан замирает у моих губ.
В кухне появляется Сойер. Чертовски красивый, как всегда. Он ненавидит костюмы, поэтому я знала, что не стоит ждать смокинг с белой рубашкой, в которых парням принято появляться на зимнем балу Ноттингема. Не изменяя себе, Сойер выбрал темные джинсы, приталенную черную рубашку, которую не стал заправлять и закатал рукава. На его запястье сидит моя резинка лаймового цвета, а в руках коробочка с корсажем. И я точно знаю, что там белая орхидея, потому что я выбрала ее сама, как и бутоньерку для Сойера.
– Что приготовила сегодня на ужин, милая? – спрашивает он, разглядывая надетый на мне фартук.
– Стейки, салат и вишневый пирог на десерт, – отвечаю я, делая еще пару глотков. – Как прошел день на работе, дорогой?
– Босс опять придирается. Дети уже спят?
Не выдержав, я прыскаю со смеху и проигрываю в этой ролевой игре. Отставив стакан, я развязываю фартук и снимаю. Сойер замирает, а его грудная клетка резко поднимается от глубокого вдоха. Я замечаю, как дергается его кадык, когда он тяжело сглатывает. От такой реакции я чувствую себя красивее, чем когда-либо. Лицо Сойера вдруг становится серьезным, пока он разглядывает меня с головы до ног, чуть задерживаясь в зоне декольте, и от его потемневшего взгляда я чувствую приятную тяжесть в животе.
– Ну как? – спрашиваю, хотя прекрасно знаю ответ.
– Это ужасно, – выдыхает он, не отрывая взгляда от моего тела. – Я поведу на бал отвратительное чудовище.