– Прости, сегодня без меня. На обратном пути хочу зайти в супермаркет и купить топинамбур. Ну и еще заскочу в мастерскую к Сойеру.
– Топинамбур? – переспрашивает она. – Что ты будешь делать с ним, милая?
– Честно говоря, понятия не имею. – Пожав плечами, наспех чмокаю маму в щеку и выхожу за дверь.
Дорога до мастерской обычно занимает десять минут пробежки, но в этот раз я управляюсь за пять, потому что бегу быстро, наслаждаясь тем, как горят мышцы. Поворачиваю и уже вижу вывеску «Беннетс фикс» на одноэтажном здании, обшитом красным сайдингом. Один из въездов закрыт металлическим роллетом, но из второго на улицу падает свет.
Тяжело дыша, я прохожу внутрь. Здесь, как обычно, пахнет бензином, машинным маслом и резиной, а из радио доносятся рок-хиты восьмидесятых. Еще ни разу не слышала, чтобы в папиной мастерской играла попса.
Сойер стоит спиной ко мне, согнувшись над двигателем машины со снятым капотом. Он крутит что-то гаечным ключом, а я не могу оторвать взгляда от напряженных мышц его спины. У меня пересыхает во рту то ли от бега, то ли от этой картинки, и приходится прочистить горло, привлекая внимание.
Не выпрямляясь, он поворачивает голову, и пряди темных волос падают на лоб.
– Пялишься на мою задницу, Гномик?
Только не смотри туда, Райли! Только не смотри на его задницу!
И все же я опускаю взгляд. Черт, никакой силы воли! Из заднего кармана черных джинсов Сойера свисает серая тряпка, перепачканная машинным маслом, а прямо за ней – самая сексуальная задница Нью-Джерси, а может, и всей Америки.
– Хотела лечь пораньше, но вспомнила, что не усну, пока не увижу ее, – сарказм спасает меня от неловкости, а смех Сойера говорит о том, что он не заметил в этой шутке долю правды.
В безответной любви к другу единственное оружие, которым ты можешь спокойно пользоваться, – это сарказм. Прибавьте к нему шутки с подкатами и восхищением – и это моментально отведет от вас любые подозрения.
Переведя дух, я подхожу ближе, рассматривая машину. «Додж» выглядит намного лучше, чем пару недель назад. Неотшлифованный корпус местами покрыт шпатлевкой, появились левое крыло и новая передняя дверца с пассажирской стороны. Пока нет бамперов, фар и консолей, но еще немного – и машина будет как новенькая.
Папа забрал этот убитый «Додж» за бесценок и отдал Сойеру для практики, сказав, что тот сможет забрать автомобиль себе, если приведет в чувство. Сойер занимается своей будущей машиной после закрытия мастерской, а заработанные деньги откладывает на запчасти, которые папа продает ему с большой скидкой.
Они с папой могут говорить об этой машине часами, даже не заметив, что все вокруг заскучали. Мне до безумия нравится, что они так близки. Когда нам было по двенадцать, родители Сойера и Зоуи развелись. Мой папа знал, что Сойер увлекается машинами, поэтому предложил ему прийти в мастерскую, чтобы помочь и немного отвлечься от семейных проблем. Мне казалось, это будет временное увлечение, но нет, Сойер загорелся починкой машин ровно столько же, сколько и музыкой, если не больше.
Хоть он и помирился со своим папой, а в прошлом году даже ездил вместе с Зоуи на День благодарения в Трентон, чтобы познакомиться с мачехой, Сойер говорит, что у него теперь два отца.
– Она выглядит намного лучше. Уже решил, какого она будет цвета?
– Черный, – отвечает друг, и я фыркаю.
– Что не так?
– Черный – это так скучно.
– А какой бы выбрала ты?
– Мой любимый.
– Я ни за что не покрашу машину в зеленый.
– Это не мой любимый цвет.
Цокнув языком, Сойер поднимает голову и демонстративно закатывает глаза.
– Я ни за что не покрашу машину в лаймовый цвет, Райлс. – Он делает акцент на слове «лаймовый», потому что абсолютно уверен, что все оттенки зеленого имеют только одно название. Не понимаю, как можно не видеть разницы? Ведь цвет лайма такой яркий, сочный, почти неоновый.
– Лаймовый «Додж», – произношу я с восхищением, которое Сойер совсем не спешит разделить со мной. – На самом деле я пришла не просто так.
– Знаю, – отвечает он, возвращаясь к работе. – Прибежала запыхавшаяся, ненакрашенная и пялишься на мой зад меньше обычного, на тебя это непохоже. В чем дело?
Сойер даже не подозревает, что часть шутки про задницу – чистая правда.
– Ты должен забрать это, – прошу я, похлопывая по висящему на плече шоперу.
Отложив гаечный ключ, Сойер выпрямляется и, достав тряпку из заднего кармана, вытирает руки. Он подходит, и мне приходится поднять голову, чтобы видеть его лицо. Я пытаюсь не задерживать взгляд на рельефных мышцах, проглядывающих сквозь прилипшую к животу футболку; стараюсь не смотреть на выглядывающую из-под воротника яремную ямку, поблескивающую от пота. Но выходит плохо.