Если бы Сойер узнал, что я тайно хочу проделать с ним все, чем занимаются парочки в моих романах с горячими обложками, то, боюсь, нашей дружбе пришел бы конец. Секс на пляже, в трюме корабля, в мистическом лесу и даже в вампирском логове. Все, не считая оргий. Мне не нравится мысль о том, что придется делить с кем-то Сойера.
Отбросив полотенце на раковину, он включает воду и умывает лицо.
– Черт, не смывается. Что добавляют в косметику, сажу?
– Давай помогу. – Со вздохом поднявшись, я иду в ванную и, подхватив ватный шарик из вазочки, выливаю на него щедрую порцию мицеллярной воды.
– Сядь, – прошу я, опустив крышку унитаза, – иначе я не достану. Ты же ростом с Гамильтонскую водонапорную башню.
Сойер послушно садится. Я встаю между его коленей и ловлю пальцами подбородок, поднимая голову. Он заглядывает в мои глаза, и только в этот момент я понимаю, насколько близко мы находимся друг к другу.
В груди мгновенно вырастает ком, мешающий дышать. Мне становится жарко в собственном теле, и все, о чем я могу думать: как бы не выдать свои эмоции. Но боюсь, что музыкальный слух Сойера настолько острый, что он услышит, как взволнованно и часто бьется мое сердце.
– Что такое? – тихо спрашивает он. Намного тише, чем звучит стук моего сердца.
– С этим макияжем ты похож на гея, – отмахиваюсь я глупой шуткой.
– Скорее на пирата. – Он касается серьги-колечка в левом ухе.
– Смотри вверх, – командую я и, сжав ватный шарик, провожу под его глазами, стирая размазанные тени.
– Когда я пришел, ты сидела за компьютером, но разве ты не должна сейчас гладить британский флаг в честь приезда ученицы по обмену? Как там ее зовут?
– Фелисити. Фелисити Ларс. Мама уже выучила гимн Великобритании. Вчера весь вечер репетировала, из-за этого папа выпил пива больше, чем обычно. Если честно, после пятого «Боже, храни Королеву» я бы тоже не отказалась от пива.
Когда домохозяйке из среднего класса становится скучно, она записывается на пилатес, йогу или в читательский клуб. Именно в читательском клубе мама услышала о программе учеников по обмену – знакомые знакомых приняли в свою семью девочку из Германии на целых два семестра. Мама вдохновилась и зарегистрировала нашу семью в международной программе учеников по обмену «Свобода знаниям».
Фелисити Ларс прилетит к нам из Манчестера уже завтра утром, чтобы отучиться семестр в старшей школе «Ноттингем». Мама, кажется, считает, что Фелисити не восемнадцать лет, как мне, а двенадцать, потому что превратила гостевую комнату в вагину Барби – все стало розовым, включая новый пушистый плед.
– Прозвучит, конечно, эгоистично, но это выпускной класс, мне нужно поддерживать высокий балл, заниматься оргкомитетом, записаться на дополнительные занятия, писать вступительные эссе, отправлять заявления в колледж и постоянно быть на тренировках. У меня нет времени на то, чтобы вводить в социум новенькую и следить, чтобы ее, не дай бог, никто не обидел.
– Тренировками ты называешь прыжки в короткой юбке и размахивания блестящими помпонами?
– А то бренчание по струнам ты называешь игрой на гитаре? – Сжав подбородок Сойера крепче, я с усилием давлю на ватный шарик, протирая кожу под глазами. – Просто напоминаю, что в прошлом году наша команда взяла второе место на соревновании штата по чирлидингу.
– Знаю, как для тебя это важно. – Его ладони оказываются на моей талии и легонько сжимают ее. – Прости, Райлс, неудачная шутка.
Я снова теряю власть над собственными мышцами. Это жутко странно, потому что я могу сделать сальто в прыжке, могу удержать вес Шейлы Майлз, стоящей на моих плечах во время построения «пирамиды», но сейчас даже не могу привести руки в движение. Все мое внимание сосредоточилось на теплых ладонях Сойера. Исходящий от него аромат вишни и летнего дождя проникает в легкие, вызывая пьянящее головокружение.
А то, что Сойер так чертовски красив, совсем не облегчает мне задачу. Я с самого детства влюблена в каждый дюйм его лица. Над верхней губой едва заметен светлый шрам, который нисколько не портит красоту Сойера. Шрам, кстати, появился благодаря мне: однажды в детстве я раскачивалась на качелях и с размаху влепила кроссовками прямо в лицо Сойеру. Было много крови, слез и один потерянный молочный зуб.
Я влюблена в его длинные ресницы, ровный нос, а особенно в маленькую родинку на переносице. Эта крошечная темная точка словно мишень для меня, указывающая, чего именно я хочу больше всего на свете. А хочу я только Сойера. Но не могу его получить.
Кто там говорил, что зубная боль одна из худших? Любить парня, но притворяться, что он для тебя лишь лучший друг, и не больше, – вот где настоящая пытка.