Зоуи поднимается на второй этаж. А когда я наконец осознаю ее слова, мой желудок больно скручивается. Я полная идиотка! Скарлетт в завязке, у нее был тяжелый период, она явно сдерживалась из последних сил, чтобы не сорваться, а тут прихожу я и приношу ей деньги. Соблазн оказался слишком велик.
– Это моя вина, Сойер, прости меня.
Он, кажется, не слышит меня и, проведя ладонью по лицу, идет в сторону кухни, откуда доносится приглушенный звук телевизора.
Скарлетт лежит на полу в луже собственной рвоты и осколков стекла. Правая рука с намотанным на нее полотенцем, похожа на валик, лицо бледное, но дыхание ровное и глубокое – она крепко спит.
– Перенесу ее в гостиную.
– Я помогу.
В прошлый раз Сойер спорил со мной, отправлял домой, потому что не хотел, чтобы я это видела. Но он знает, что просить меня уйти – бессмысленно, лишняя трата времени на спор, который ни к чему не приведет.
В воздухе стоит ядовитый кисло-приторный запах рвоты и спирта. Борясь с тошнотой, я задерживаю дыхание и, подхватив миссис Вуд за ноги, помогаю Сойеру донести ее до гостиной и уложить на диван.
Он уходит наверх за бинтами и антисептиком, а я опускаюсь на колени рядом со Скарлетт, чтобы осторожно снять намотанное на руку полотенце.
Внутренняя сторона ладони покрыта запекшейся кровью, из-за чего сложно понять, насколько глубокий порез. Я совершенно не боюсь вида крови, особенно после того, как Дженна Хопкинс, упав на тренировке, разбила нос и испачкала ею все вокруг.
Иду на кухню, чтобы набрать в миску теплую воду. Когда Сойер возвращается, я беру чистое полотенце и мочу его в воде, а затем аккуратно очищаю руку Скарлетт. Я решаю заняться раной сама, Сойеру морально будет тяжелее сделать это, поэтому прошу его пока прибраться на кухне.
Порез, к счастью, оказывается неглубоким. Я аккуратно обрабатываю рану под звон осколков, сметаемых с пола.
Мы с Сойером не произносим ни слова, просто выполняем механические действия, как и в прошлый раз. Меньше мыслей, больше действий – так легче.
Наложив повязку, я откладываю бинт, накрываю миссис Вуд пледом и иду на кухню, где уже вымыт пол, а дверь на задний двор открыта настежь, чтобы поскорее выветрился едкий запах.
– Она в порядке, зашивать не нужно.
На короткое мгновение Сойер замирает, а затем его напряженные плечи расслабляются.
– Сделаю для Зоуи ее любимые сэндвичи, – говорю я, открывая холодильник. – Ты голоден?
– Нет, Райлс, спасибо, – отвечает он, поднимая оконную раму.
– Мне правда очень жаль, что все так вышло. – Опустив в тостер два ломтика хлеба, я нажимаю на кнопку и беру банку с арахисовым маслом, но крышка никак не поддается. – Хотела помочь, а сделала только хуже.
Забрав банку из моих подрагивающих пальцев, Сойер с легкостью откручивает крышку и следом открывает джем.
– Ты не виновата, это все равно произошло бы рано или поздно. Я просто чертовски сильно перепугался, когда увидел кровь на руках Зоуи.
Ломтики хлеба выпрыгивают из тостера, и я перекладываю их на тарелку. Пока намазываю масло и клубничный джем, Сойер стоит рядом, прислонившись бедром к краю столешницы. Плотно сжав челюсти и скрестив руки на груди, он смотрит в пол, но в то же время словно сквозь него.
– Мне стыдно в этом признаваться, но в такие моменты я очень сильно злюсь на нее. Злюсь настолько, что почти ненавижу.
– Это нормально.
– Не уверен. Я должен беспокоиться, но вместо этого думаю лишь о том, как хочу вылить на нее ведро холодной воды и спросить, какого черта она творит. С собой, с психикой Зоуи и с людьми, которые предложили помощь.
– Нельзя завтра выпускать ее из дома, чтобы она не продолжила это. – Собрав сэндвич, я разрезаю хрустящие ломтики хлеба по диагонали. – Будешь звонить отцу?
– Нет. Он все равно ничем не поможет и только будет читать нотации о том, что впустую потратил десять штук за месяц ее реабилитации.
– Это было не впустую. Скарлетт проделала большую работу над собой.
– Знаю, только отцу это не объяснить. Он лишь будет работать раздражителем для нее, да и для нас с Зоуи. Попробую привести ее завтра в чувство и позвоню в сообщество АА, они могут назначить спонсора[19], но мама должна сама хотеть завязать. А я уже не знаю, хочет ли она возвращаться в реальность. На нее слишком много навалилось. Мне нужно было брать больше работы и тогда, может…
– Нет, Сойер! – я почти выкрикиваю это, что удивляет меня саму.
Внимательно глядя на меня, Сойер облизывает губы, борясь с внезапным желанием рассмеяться. И эта светлая, но неуместная эмоция кажется мне миражом в темноте и тяжести всего вечера.
19