И что мне делать?! Весь бюджет ушел на шоколад, сливочное масло и порошковый крем. У меня не хватит денег на то, чтобы купить еще столько же и начать все заново.
– Милая, может, попросим папу по пути с работы купить несколько пачек «Хот покетс» и «Орео»?
Сдавшись, я киваю, но ничего не говорю, потому что если раскрою рот, то снова начну ругаться.
– Прости меня. – Всхлипнув, Фелис смотрит на меня, ее глаза полны слез.
– Ну что ты, не надо так расстраиваться. – Опустив ладонь на ее плечо, мама подталкивает Фелис к выходу. – Райли не хотела кричать, у нее просто выдался тяжелый день. Пойдем, посмотрим «Аббатство Даунтон», пока она остужает пыл, занимаясь уборкой.
Мама посылает мне многозначительный взгляд. Она жутко переживает за Фелисити. На следующей неделе в гости снова должен заглянуть социальный работник из программы по обмену, чтобы узнать, как идут дела у подопечной. Мама боится, что та вдруг скажет, как ей плохо в нашем доме, и тогда ее переведут в другую семью, а нашу вычеркнут из программы. Честно говоря, если Фелис попросится в другой дом, я совсем не расстроюсь.
Оставшись одна среди грязной посуды и отвратительной выпечки, я едва сдерживаю слезы. В последнее время я проваливаю одну задачу за другой. Напротив списка с планом достижений за учебный год не поставлено еще ни одной галочки.
На дисплее телефона загорается сообщение:
Сойер:
Задерживаюсь и пропускаю возможность увидеть тебя, перепачканную мукой. Готов поспорить, что это дико сексуально.
В любой другой день его слова пробудили бы рой бабочек в моем животе, но сегодня я способна лишь на слабую улыбку и взмах крыльев одной полумертвой бабочки.
Райли:
Печенью конец, как и мне. Стейтем согласился стать спонсором?
Сойер:
Да. Не переживай насчет печенья, есть идея. Дай мне немного времени, Гномик. И даже не вздумай ныть без меня, поняла?
Через полтора часа кухня снова чистая. Поднявшись в комнату, я стягиваю перепачканные мукой вещи и надеваю майку с шортами. Завалившись на кровать, беру с тумбочки «Похоть гнева», чтобы поскорее сбежать от реальности и не думать о завтрашнем дне, когда придется объясняться перед директором и представителями спонсоров, почему в бюджет вписалась лишь пара пачек «Орео».
В голове назойливо крутятся слова Сойера: «Не переживай, есть идея» – это действует как успокоительное для нервной системы. Даже если Сойер не найдет выход, он все равно будет рядом и поддержит, не напоминая о том, как я облажалась. Мне просто хочется получить немного поддержки.
Хлоя и Ви сочувствуют мне в общем чате, но быстро переключаются на обсуждение вчерашней драки. Об этом в сети говорит уже вся школа. Каллум Брайт оказался слабаком и шантажистом, его репутация стремительно падает вниз. За сутки Сойер Вуд превратился из хмурого горячего парня в загадочного рыцаря мечты, защищающего честь девушек. Он всегда был таким, но люди открыли глаза только вчера.
Хлоя:
Он мой Ромео!
Ви:
Закатай губу, он Ромео для Райли.
Хлоя:
Да нет же! Сойер – идеальный Ромео для моей постановки, девчонки с ума сойдут, когда увидят его на сцене! Райлс, как думаешь, он согласится? Спросишь?
Райли:
Он будет не в восторге от этой идеи, но, конечно, спрошу.
Хлоя:
Ты лучшая! Когда стану знаменитым режиссером, буду часто упоминать твое имя в интервью и рассказывать, как Райли Беннет внесла свой вклад в мой карьерный путь.
Усмехнувшись, я откидываю телефон и возвращаюсь к книге, которую тут же захлопываю, когда раздается привычный стук в окно. Сев, я слежу за тем, как Сойер пролезает в комнату. Его волосы влажные от дождя, как и толстовка, которую он стягивает и бросает на спинку стула. К моему сожалению, под толстовкой надета футболка.
– Сколько раз я просила тебя не залезать в окно во время дождя. Вдруг поскользнешься, грохнешься и сломаешь что-нибудь.
– Тогда ты будешь за мной ухаживать, так что я в любом случае останусь в выигрыше.
Сойер ложится рядом и, перевернувшись на живот, обнимает подушку.
Я поворачиваюсь на бок и складываю ладони под щекой. Какое-то время мы молчим, глядя друг другу в глаза, ни один из нас даже не пытается заговорить или улыбнуться. Черные зрачки Сойера заполнили почти всю радужку, вытесняя серый цвет, и я готова проваливаться в темноту его глаз целую вечность. Не знаю, как рядом с одним человеком можно одновременно чувствовать трепет и умиротворение.
– Трумиротворение, – тихо говорю я, вжимаясь щекой в свои ладони.