– Значит, будем вызывать сюда всех, кто был на вечеринке после матча. Называйте имена.
Я продолжаю оставаться относительно спокойной. Кого бы сюда ни вызвали, даже обдолбыша Джорджа по прозвищу Скинни, ни один человек в Ноттингеме не скажет, что лично видел драку. Ноттингем не прощает стукачей.
– Трэвор, – осторожно зовет директор Морроу, – инцидент произошел после матча. Ноттингем не несет ответственности за действия учеников за пределами школы.
– А если один из твоих учеников сделает моего сына инвалидом, то Ноттингем так же отойдет в сторону? – Закатав рукава рубашки, мистер Брайт упирается ладонями в стол. – Либо ты найдешь виновного, вызовешь мне его сюда вместе с родителями и вышвырнешь из школы, либо мы с сыном идем в участок, и тогда в школу явятся копы, срывая твоих учеников с уроков, чтобы вызнать подробности. Только представь возмущение родителей. Ради бога, Пит, мой сын принес этой школе кучу побед, но, как только попал в беду, ты умываешь руки!
– Я не пойду в участок, папа. Я не доносчик. Ну подрался и подрался.
– Подрался и избили – две разные вещи. Только посмотри на себя, на любой из матчей может явиться представитель спортивного комитета, и что он увидит на твоем лице? Первое впечатление очень важно, Каллум.
Так вот что его волнует. Не то, что сына избили, а то, какое впечатление он произведет. Какие бы у нас сейчас ни были напряженные отношения с Каллумом, в этот момент мне становится искренне жаль его.
Чертыхнувшись, Каллум так резко вскакивает со стула, что тот падает на пол. Он вылетает из кабинета, оставив дверь раскрытой нараспашку. В кабинете виснет напряженное молчание, лишь слышно, как тикают часы, которые звучат как таймер, отсчитывающий секунды до нервного срыва тренера Брайта.
– Убеди его сказать, кто это сделал, Беннет.
– Вам не кажется, что перед тем, как искать ответ на вопрос «кто», нужно сначала узнать «за что». Возможно, тогда ваш вопрос отпадет сам собой и вы не захотите привлекать к этой ситуации слишком много внимания. – Я соскальзываю на самый край стула. – Я могу идти, мистер Морроу?
Дождавшись кивка директора, я быстро поднимаюсь и выхожу из кабинета. Заметив Каллума в самом конце коридора, я ускоряю шаг, следуя за ним.
– И что это было? – спрашиваю я в его спину.
Остановившись, Каллум оборачивается, но от прежней злости на его лице не осталось и следа, меня снова встречает ухмылка.
– Видела, – он обводит ладонью в воздухе свое лицо, – как сильно мой отец жаждет найти того, кто это сделал?
– И?
– Я знал, что он разведет целую драму и обязательно применит шантаж с копами. Мой отец – настоящая заноза в заднице, и директору легче найти виновного, чем возиться с сумасшедшим тренером.
– Тогда почему ты не назвал имя того, кто тебя ударил?
– И прослыть стукачом? – Каллум встает вплотную ко мне, и я чувствую пряный аромат его любимого «Олд Спайс». – Нет, детка, так не пойдет. Этот матч можно выиграть в мою пользу. Предлагаю сделку.
Я скрещиваю руки на груди.
– Я не буду играть в эти игры, Каллум.
– Думаю, будешь. Ты скажешь всем, что соврала про историю с нюдсами, потому что хотела отомстить мне. А на вечеринке я промолчал, потому что я, – прикрыв веки, Брайт прикладывает ладонь к груди, – само благородство.
Его слова заставляют меня рассмеяться.
– Ты псих, если думаешь, что я соглашусь на это.
– Если я назову отцу имя, то твоего любимого мальчика исключат. Наверное, мне стоит написать на него заявление, чтобы украсить его личное дело. Уверен, приемная комиссия любого университета будет рада принять такого студента. Он у тебя, случайно, не надеется получить стипендию? Если да, то пусть забудет. Ну как, тебе все еще весело, Райли?
Я не замечаю, как перестаю дышать. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Каждое слово Каллума будто закручивает вокруг меня воронку и утягивает глубоко под воду.
– А если я тоже пойду к копам, директору и твоему повернутому на репутации отцу и расскажу, как ты шантажировал меня из ревности и получил по морде за дело?
– Тогда мы с тобой уничтожим репутацию друг друга. Ну, ты в меньшей степени, потому что странички из дневника влюбленной девочки – не так страшно. Но твоего дружка в любом случае отчислят за драку, он ведь тут до первого предупреждения? А если я буду сильно расстроен, то приду к копам и расскажу печальную историю о том, как один парень из школы все время угрожал мне, а потом избил. И я приду не один, а со свидетелями. Многие готовы дать ложные показания ради друга, уж тебе ли не знать? А закону будет плевать, что за конфликт был между нами, он ударил меня, мог покалечить, это будет зафиксировано, и закон окажется на моей стороне. Я не шучу, Райли. Если пойдешь к отцу, я все равно что труп. Мне будет нечего терять.