– Вся школа сплетничает о чертовой драке, твой отец может случайно услышать это, просто пройдясь по коридору.
– Тогда в твоих интересах заставить всю школу поверить, что я получил по ошибке из-за твоей лжи.
– Так или иначе, твой отец узнает, что это был Сойер.
– Да, и тогда я расскажу ему, что ты своей ложью запутала нас двоих, а я, влюбленный идиот, не мог сказать правды, потому что не хотел очернить твою репутацию. Короче, благородный рыцарь и все такое. При таком раскладе все останутся в выигрыше: я верну уважение людей, твой мальчик не потеряет надежду на будущее, а ты… Ладно, в выигрыше останутся все, кроме тебя.
Звенит звонок, а взгляд Каллума в этот момент выражает самодовольство и гордость за себя. Он купается в собственном тщеславии, мысленно аплодируя выстроенному плану.
– Сукин сын, – мои слова тонут в шуме голосов людей, выходящих из классов.
– Тик-так. Ну же, Райли. – Склонившись, Каллум стучит кончиком пальца по уголку своих губ. – Докажи им, что ты мстительная врушка, влюбленная в меня по уши. Либо спаси свою репутацию, хороня будущее мальчика по соседству. Или любовь не так сильна, как ты писала о ней в дневнике?
Выругавшись, я обхватываю Каллума за щеки и впиваюсь в его губы поцелуем. Он отвечает незамедлительно, властно и жадно. Все мышцы в моем теле напряжены до предела, я чувствую отвращение не только к Каллуму, но и к себе. Не могу поверить, что когда-то целовала его по доброй воле.
Его ладони крепко сжимают мою талию, и я впиваюсь ногтями в его щеки, стараясь сделать как можно больнее.
Внезапно Каллум грубо отталкивает меня от себя.
– Нет, Райли, прости, я не могу! – громко произносит он. – Не после твоей лжи. Ты не можешь мстить мне, а потом вести себя так, будто ничего не произошло.
Каллум оглядывает коридор и, прикусив губу, едва сдерживает улыбку, наслаждаясь тем, что план сработал. Кругом слышатся перешептывания, я буквально чувствую на себе осуждающие взгляды.
– Тут не на что смотреть, – бросаю я, поворачивая голову.
Из легких вылетает весь воздух, а в груди становится так больно, будто кто-то с ноги пнул в солнечное сплетение. Замерев в раскрытых дверях кабинета, на меня смотрит Сойер. Держа в руке тетрадь, он постукивает ею по бедру и раскрывает губы, словно собирается сказать что-то, но в итоге качает головой и молча уходит.
– Я бы на твоем месте не рассказывал ему о нашем уговоре, иначе комплекс героя не позволит ему сидеть на месте. Готов поспорить, что, узнав правду, он сам прибежит в участок.
Не хотелось бы этого признавать, но Каллум прав. Только как я теперь объясню все Сойеру? Как мы восстановим то, к чему я шла долгие годы? Как вернуть тот момент в ванной комнате, где он смотрел на меня потемневшим взглядом так, будто ждал этого так же сильно, как и я.
Теперь я, кажется, потеряла не только этот шанс, но и нашу дружбу.
Уже к концу второго урока одна половина Ноттингема говорит, что Райли Беннет не знает себе цену, а вторая называет меня лживой тварью. Ви и Хлоя заваливают сообщениями с вопросами, но меня хватает лишь на то, чтобы ответить: «Потом объясню».
Из топа самых популярных людей школы мы с Каллумом скатились в самый низ. Он – шантажист, а я – бесхребетная лживая дура. Не могу судить остальных, потому что если бы я увидела эту ситуацию со стороны, то сказала бы о нас то же самое.
Во время ланча еда не лезет в горло, я сжимаю в напряженной ладони вилку, гипнотизируя салат, и даже боюсь взглянуть на Сойера, сидящего через несколько столов. Я чувствую на себе его пристальный взгляд, и мои мышцы немеют от этого ощущения.
Хлоя и Ви смотрят на меня с сочувствием, так, будто я заложник под прицелом автомата террориста, хотя в какой-то степени так и есть.
В горле першит от желания разреветься, и я делаю несколько больших глотков воды. Каллум склоняется ко мне и постукивает вилкой по моей бутылке.
– Думаю, тебе пора сказать тост.
– Сейчас?
– Лучшего времени и места просто не найти.
Во рту появляется горький привкус. Я выстраивала свою репутацию годами, и теперь мне нужно устроить показательное самосожжение. За пару коротких мгновений я потеряю все.
«Все ради Сойера», – напоминаю сама себе и забираюсь с ногами на стул.
– Народ! – выкрикиваю я. – Минуточку внимания!
Обычно в кафетерии стоит такой гул, что никого не дозовешься, но, поскольку я хедлайнер сегодняшнего дня, все и без того смотрели в мою сторону. Внимание удается привлечь даже слишком быстро, становится непривычно тихо.