Мудрый совет нашего скептического иерусалимского наставника Алекса пришёлся мне по сердцу: я ведь как раз думал о летающем корабле. Впрочем, думать я мог только далеко заполночь, уже превращаясь в тыкву: большая часть дня и первая половина ночи уходили на обычное пожаротушение и «интеграцию» — как техническую, так и организационную интеграцию нашего центра с исполинской левиафановой тушей.
Левиафан поглощал компании целыми косяками, как кашалот — мелких рыбёшек. Мы всё ещё находились в самом начале его длинного пищеварительного тракта, в доброжелательных челюстях высокопрофессиональной интеграционной команды. Мы проводили часы на конференц-звонках, обсуждая «согласование мероприятий по координации согласования» и другие столь же волнующие темы.
На этих звонках решались и такие будничные вопросы, как перевод людей с должностной сетки MCR на сетку Левиафана. Кого-то понижали, a кого-то неожиданно повышали в соответствии с законами корпоративной кармы, пониманию простых смертных недоступными. Так, Манодж вдруг оказался на ступеньку выше Падмы и Шалини. Я пытался что-то доказывать и объяснять, но мои стандартные корпоративные боеприпасы не работали против доброжелательных, профессиональных и улыбчивых призраков.
Обращаться было не к кому, поскольку решения принимались коллегиально и анонимно; казалось, не в головном мозгу даже, а в темных таинственных глубинах корпоративных кишок. Вердикты, доходившие до нас, были выражены в пассивном залоге: «было решено, что…». Кто именно решил, оставалось неизвестным. Нашей интеграцией занимались десятки человек, а разговаривать было не с кем.
Убедить чиновников Левиафана оставить нам наши бесплатные фрукты и обеды не удалось. Хотя за целый год они стоили меньше, чем часы, потраченные на их обсуждения, а польза от них была огромна: люди приходили работать к нам потому, что слышали: MCR — это какая-то сумасшедшая компания, которая кормит бесплатно!
Если у инженеров отнять еду, им кажется, что компания идёт ко дну, даже если цена её акций, как улитка по склону Фудзи, тихо ползет вверх. В корпоративных мелочах, как известно, прячется и дьявол, и бог: лишившись такой мелочи, как от души поперченные и посоленные арбузы, наши инженеры совсем скисли. Даже небольшие прибавки к зарплате настроения не подняли.
Времени на обдумывание нашей революции не оставалось.
Плесень на процессе
В «Кокосовой роще» мы — Кокосовая команда, как мы себя назвали — решили: чтобы выжить, Эво должна стать адаптивной организацией, построенной из автономных команд. Чтобы избавиться от ужасов интеграции, каждая команда будет выпускать целые «фичи» (функции), как маленький стартап или 3D принтер. Главное, мы будем выпускать релизы (releases) раз в две недели.
Но как такие команды работают? Кто в них делает что, как, когда — и почему?
На эти вопросы отвечал процесс, которым мы раньше так гордились. Но его срок годности истёк. Гибкий поначалу, со временем он закостенел и вырастил себе заглавную букву «П», из средства став целью. Раньше он не давал нашим людям делать глупости; теперь глупости делаются во имя Процесса: «Мурали уже этот документ подписал? Ах, не подписал ещё? Ну, пока не подпишет, я ничего делать не собираюсь!»
Почему бы не заменить процесс каким-нибудь фреймворком Аджайла — в качестве отправной точки?
— Опять Аджайл? — улыбается Шалини.
Именно, что опять: несколько лет назад мы думали перейти на Аджайл, но тогда я не мог сменить парадигму — или, точнее, думал, что не мог. Теперь мы провозгласили: наша культура — Аджайл!
Для проверки культуры на Аджайл тесты сдавать не надо, но сейчас наша лакмусовая бумажка — релизы клиентам раз в две недели. Для этого надо менять не только дух и культуру, но и букву операционной модели. Для неё скрам — самый естественный выбор: очень многие давно на него перешли. И вроде бы довольны. Зачем изобретать велосипед, когда надо изобретать летающий корабль?
— Да, только скрам-мастера и владельцы продуктов (Product owners) не пишут код, поэтому четверть скрам-команды непродуктивна. Отличный способ радикально повысить производительность! — говорит Падма самым своим сладким и невинным голосом. — Да ты же сам раньше был против «шаманства» скрама, не помнишь?
Помню. Но раньше я мог позволить себе «понять» Скрам после пары статей и видео в интернете. Времена меняются, и ставки слишком высоки — мне нужно разобраться досконально. Как энтомолог редкую бабочку, я хотел поймать дух Аджайла — а шаманы как раз вызывают духов. Может, есть в скраме некая чёрная магия, которой я раньше не уловил?