На что тут обижаться? В здравом уме и твёрдой памяти я отказался от авторитарного подхода. Теперь мне приходилось иметь дело с последствиями этого Соломонова решения. Я ведь и сам не хотел быть «лидером». Вот и получил…
Мы обсудили несколько важных для Акаша вопросов, таких как отсутствие должного признания его заслуг и недостаточное вознаграждение за его нелёгкий труд. Но в основном он хотел поговорить обо мне и моей «клике».
Согласно корпоративному фольклору, в Японии есть специальные «комнаты гнева», где сотрудники изливают свое разочарование, избивая пластиковые манекены — двойников своих боссов. Слушая Акаша, я чувствовал себя своим собственным манекеном в комнате гнева. Жаль, что я не сделан из пластика — было бы не так больно.
В какой-то момент я подумал: зачем позволять ему так портить свою карму? Дай хоть попробую возразить:
— Я очень ценю, что ты так откровенен со мной, Акаш. Но не думаешь ли ты, что немного такта и милосердия по отношению к лидерам, пусть и слабым, не помешали бы? Мы же тоже люди, не так ли?
Нет, Акаш так не думал; он играл со своей новообретённой свободой, как подросток, нашедший ключ от винного погреба родителей. И удалился довольный — не раньше, чем выпил последнюю бутылку до дна.
«Ребятам нужно почувствовать свободу; они должны убедиться в том, что бояться нечего. Мне нужно спасти наш кораблик. Я же не стодолларовая банкнота, чтобы всем нравиться!» — говорил я себе ночью.
Та ночь выдалась удивительно тихой. Не было электричества, даже цикады и ночные птицы молчали, как если бы они тоже работали от сети. Тишину нарушали только вскрики ополоумевшего водяного насоса, неизвестно откуда высасывающего электроэнергию. Раненый насос полночи оглашал Вселенную своим тонким визгом, полным тоски и боли. А к утру дом остался без воды, которой он так и не накачал.
Я почти не спал. А днём меня ждала ещё одна встреча с бунтовщиками.
Ангел в комнате заседаний
Двенадцать команд, вместе работающих на нашего самого большого клиента, приняли решение — возвращаться домой в половине пятого вечера каждый день. Ведь разумный баланс между работой и личной жизнью — один из принципов Аджайла. А то, что сроки срываются и взрывоопасный индийский клиент — наш самый большой, с миллионами подписчиков, — на грани нервного срыва, это не их проблемы.
Мурали, наш главный архитектор, кипел от злости.
— Эти лентяи просто издеваются над нами!
Что делать, когда дюжина самоуправляемых команд спокойно и уверенно едет к краю обрыва? В идеальном мире аджайл-тренингов я должен любоваться пейзажем, пока они не потерпят небольшую неудачу и не усвоят урок. В мире реальном они упадут в пропасть, а не в песочницу. Когда этот проект завалят, можно будет гасить свет и закрывать за собой двери.
Впрочем, решение команд не нарушило ни одного правила нашей операционной модели, так что придраться мне было не к чему.
Я использовал свою власть, чтобы ввести правила игры. Когда игра уже идёт, я должен играть по правилам — ох, как я это не люблю… Но если я сделаю для себя исключение и перейду на командно-контрольный стиль, как только запахнет жареным, именно исключения и станут правилами. Большой Пятигорский Провал Корпоративного Лицемерия начинается с маленькой трещинки между тем, что начальник ожидает от других, и тем, что делает сам.
Если я сейчас дам указание, то об изменении культуры и о летающем кораблике можно забыть. Команды убедятся, что доверять менеджерам нельзя, выключат мозги и уйдут во внутреннюю эмиграцию.
Но если я не вмешаюсь, будет катастрофа.
Я попросил у Джека — нашего коуча — разрешения встретиться с ключевыми людьми из этих команд. Что именно сказать им, я толком не знал; думал сымпровизировать по ходу.
Я впервые почувствовал себя не в своей тарелке, чужим в моей родной комнате заседаний: я привык, что мои люди зависят от меня; опыта зависимости от них у меня не было.
Мы начали, как обычно, с вежливого обсуждения погоды и видов на урожай. Торопиться не следовало, но долгие прелюдии — не моя стихия. Я перешёл к делу:
— Послушайте, ребята, я дал обещание: вы сами решаете, как вам работать. Теперь судьба этого проекта в ваших руках. И моя судьба тоже: если проект провалится, клиент уйдёт к конкурентам, Эво скорее всего прикроют, а я потеряю работу. Если вы считаете, что лучше для проекта закрывать лавочку в полпятого, то и быть по сему: в знак солидарности я буду уходить с работы вместе с вами. Но я очень прошу вас, подумайте о последствиях.