Все молчали. Мне было не по себе. Может быть, они приняли мою речь за эмоциональный шантаж?…
— Так что вы думаете об этой ситуации?
Молчание.
Я многозначительно взглянул на Джека-Потрошителя, отчаянно подмигивая третьим глазом. Джек безмолвствовал, плотоядно и нежно усмехаясь, не скрывая наслаждения…
Я ещё раз обратился к команде. Они как воды в рот набрали.
После нескольких минут тишины выбора у меня больше не оставалось. С бессмысленной улыбкой уязвлённого самолюбия я направился к двери. Меня предали те, для кого я работал. Я показал свою уязвимость и получил в ответ молчанием — прямо под дых. Что за народ… Да чего их винить — сам дурак, доизобретался «моделей управления».
Я медленно поворачивал дверную ручку. Ещё шаг — и из темной пропасти коридора мне уже не выбраться. Вот такой сценой прощания закончится моё индийское приключение…
— Влади сэр, вернитесь, пожалуйста, обратно, — сказал вдруг один из инженеров.
Я никогда не слышал голоса приятнее и нежнее. Взмыв под потолок, я перелетел через всю комнату обратно к нашему длинному овальному столу.
Люди постепенно разговорились. Они были испуганы, раздражены и потеряны, как я и ожидал.
Оказалось, им ужасно тяжело с менеджерами со стороны клиента — те ругались, отчитывали и давили. Даже линейка Джека об них ломалась. Я не вмешивался, не желая портить отношения с крупнейшим заказчиком. Только сейчас до меня дошло, как это было важно для команд. Похоже, прав Акаш — я слишком полагаюсь на коучей и директоров и не знаю реалий, с какими приходится сталкиваться инженерам.
Это надо менять.
Были и другие проблемы. Они не понимали, почему начальство бездействует, когда «железо» из Китая запаздывает, а это задержит интеграцию. Нет, это не так: начальство звонит во все колокола, Пол — технический директор заказчика — каждый день выходит на связь с китайским поставщиком. Ребята были просто не в курсе.
Шрамы интеграции с Левиафаном тоже давали о себе знать. У людей были вопросы по поводу карьерной лестницы. Да и слухи по нашим этажам бродили дикие: все, оказывается, думали, что я уже подал заявление об уходе. Ну уж нет, дудки — придётся вам со мной ещё помучиться!
Едва ли не впервые в истории нашей компании мы беседовали как равные, хотя я был Большим Иностранным Боссом, «сэром» и в два раза старше самого старшего из них. Команды пообещали сделать всё, что в их силах. Про уход в полпятого никто больше не вспоминал.
Я всё ещё чувствую холодок той металлической дверной ручки. Слава Богу, я не успел её повернуть!
Позже я пытался найти того сладкоголосого инженера, чтобы поблагодарить его за спасение. Забавно, но никто не помнил его. Не иначе как в пухлом теле молодого инженера явился мне мой «адаптивный» ангел-хранитель.
Топ-менеджеры на прогулке
Инженеры считают, что их руководители далеки от народа и плохо понимают, что происходит на самом деле. Чаще всего так и есть.
До нашей трансформации я иногда приглашал на обед случайно выбранную жертву и вылезал, как Ихтиандр, из своего аквариума, чтобы поговорить с ней в приятной обстановке о королях, капусте и проблемах в организации.
Но разговаривать надо не с кем-то одним раз в неделю, а с командами каждый день. Так что и мои директора, и я ежедневно выходим из наших «штабов» и «башен из слоновой кости» в поля, где трудятся на программистской ниве инженеры. Мы проходим по этажам нашего просторного офиса поодиночке или парами, словно греческие философы-перипатетики, любуясь скрам-досками (Scrum boards) и беседуя с людьми.
Стены и колонны нашего офиса украшены панно в стиле индийского племенного искусства Madhubani и Warli, мудрыми, наивными и прекрасными до сладкой боли в сердце. С первого взгляда на них понимаешь: простота глубже глубины, минимализм изобильней избыточности, инновации — в следовании традициям.
Наши разукрашенные диаграммами и увешанные стикерами, как ёлки, скрам-доски соседствуют на стенах с художественными панно. Скрам-доски — скромный вклад нашего программистского племени в культуру других племён Индии.
Ритуалы скрама, как и религиозные практики, связаны с физическими объектами. Как классический «ботаник», я не доверяю материальному миру, и это недоверие взаимно. Но я вынужден признать: когда мы пишем на маленьких бумажках, прилепленных к белым доскам изолентой, приходится писать коротко и ясно, так, чтоб «прилипло». Имея дело с физическими предметами, волей-неволей работаешь телом, а не только умом; понимание — не только в мозгах, но в сердце и костях.