Ещё более сладкой музыкой прозвучали для меня слова Алекса, нашего московского программистского гуру из Иерусалима: «Влади, твои довольно-таки обыкновенные разработчики делают совершенно необыкновенные вещи». Мы последовали совету Алекса («кури — и летай») и построили-таки организацию без лидеров.
С момента покупки нашей компании Левиафаном у меня сменилось семь начальников. Только я успевал представиться новому боссу, как… крибле-крабле-бумс… — он исчезал.
Семь — магическое число. Мой седьмой и лучший калифорнийский босс прилетел к нам в Бангалор, чтобы взглянуть самому на наши чудеса в решете. Он дотошно влезал во все детали, беседовал с инженерами и менеджерами, а после нескольких («Кто вам считает?») коктейлей перед самым отлётом домой проговорил, слегка удивляясь собственным словам:
— Знаете, ребята, мне нравится то, что вы здесь делаете! И вы мне нравитесь…
Не только голландцы летучи: наш отнюдь не новый кораблик Эво был объявлен «платформой следующего поколения Левиафана для спутникового телевидения».
Мир разработки программного обеспечение кружится на безумной карусели:
— Пишем систему.
— Портим её плохой поддержкой.
— Отправляем умирать в Индию.
— Пишем новую систему с нуля.
И далее, всё по тому же кругу. Мы сумели разорвать этот порочный круг.
Есть древний анекдот о паре с ребёнком на прогулке. Ребёнок падает в лужу и поднимается, весь в грязи. Папа спрашивает маму: «Отмоем этого или сделаем нового?»
В западном мире разработчики обожают «делать новое» — процесс, не буду спорить, приятный. Мы же научились «отмывать» устаревшее программное обеспечение и делать его лучше и новее «нового».
Писать код с чистого листа не так уж сложно: лист чист, твори — не хочу. Самая сложная и интересная инженерная задача — поддержка, а вовсе не написание нового кода. Мы овладели её кропотливым искусством.
Пожалуйста, фанфары!
Счастье и комары
Мы — три директора и я — сидим в полутьме на террасе бангалорского ресторана. Сражаясь с неуловимыми, как F-35, индийскими комарами, мы пьем и болтаем о Жизни, Вселенной и Левиафане.
— Ребята, всем огромный привет от Йоси; я говорил с ним вчера. В деле трансформации куда нам до него: наш бывший босс стал… ни за что не догадаетесь — … дизайнером по интерьерам! Говорит, нет отбоя от заказов. Он так счастлив, что даже завидно.
Мы обмениваемся глубокими мыслями о связи архитектуры продукта, проектирования организации и дизайна интерьеров.
— А ты счастлив на работе, Влади? — спрашивает Манодж. — Что делает счастливым тебя?
В Европе, чтобы дойти до такого вопроса, надо выпить намного больше. В Индии можно и вообще не пить — подростковые вопросы здесь порхают в воздухе, как светлячки.
— Эй, я не собираюсь отвечать в одиночку! Давай всех спросим. Начнём с тебя, Манодж, — ты спросил, ты и отвечай!
Манодж задумывается; его одухотворённый аристократический профиль покачивается в такт лягушачьему хору.
— Счастье? Гмм.. пожалуй, выйти рано на покой и жить простой жизнью в деревне. Днём преподавать детям в деревенской школе, а под вечер сидеть под большим баньяновым деревом со стаканом хорошего виски в руке, смотреть на заходящее солнце и учить людей, собравшихся вокруг меня, словам мудрости.
Ах, я почти завидую, так легка и красива картинка счастья Маноджа. Ему сейчас трудно. Всё, во что он верил на работе, — личная ответственность, ясность и красота структур, делегирование — перечёркнуто. Организация, которую он выстраивал годами, уничтожена. Его подчинённые и друзья остались за бортом. Манодж пытается принять новый подход, но хотя он и не показывает этого в открытую, ему не сладко.
— Но, Манодж, тебе не надо уходить в отставку! У тебя и так хватает в офисе учеников и последователей, я в их числе. Да и в хорошем виски у нас никогда не бывает недостатка… А как насчет тебя, Падма?
— Ну, это простой вопрос. Деньги делают меня счастливой, ты же знаешь! Много денег!
Падма была бы не Падма, если бы не поддразнивала нас, как всегда. С нашей трансформацией она и сама изменилась. Раньше, если она приходила на встречу не в настроении, скучно не бывало: без хорошей перепалки не обходилось. Теперь она стала спокойнее, терпимее — и её технические таланты засияли ещё ярче.
Неумолчный хор невидимых лягушек звучит так громко, что кажется, воздух вокруг нас кипит, как тёмный масала-чай в огромной кастрюле ночи.