— Поверь мне, для большинства людей это такая же магия, как и для тебя. Не нужно знать, как это работает, чтобы этим пользоваться.
Цири такое положение вещей решительно не устраивало — должен же быть с этого мира какой-то прок. Что-то, о чем она сможет поведать ученым мужам, что сделает жизнь на Континенте лучше. Люди годами обучаются этим наукам, утешил ее Адам.
Магия, как оказалось, упоминалась только в ироничном контексте — как то, чему нет объяснения — а объяснение, как здесь считали, должно быть у всего. Но пути Предназначения неисповедимы — сколько бы она ни отрицала эту мысль, у высшей воли на нее всегда оказывались свои планы.
— Расскажи мне больше о ваших богах, — попросила она, — или во что вы верите?
Может быть, религия объяснит, почему они так верят в эти законы и теоремы. Вопрос почему-то показался Адаму забавным.
— Большинство не верит в разумный замысел*. Времена организованной религии давно в прошлом.
Она сама не придерживалась определенной веры, но не стала бы отрицать существование чего-то выше человеческого разума. Мир, где никому не поклоняются, где все можно объяснить? Очень необычно.
Цири раздумывала пару мгновений над ответом и решила, что неправильно выразилась.
— Кто же, по-вашему, создал мир?
— Самая распространенная теория — Большой Взрыв.
— Но взрыв же не сам по себе возник?
— По крайней мере, ни одно разумное существо за это не в ответе, — ответил Адам. — Так на чем мы остановились? Камеры…
Дальше Цири слушала вполуха — голова начинала потихоньку раскалываться от количества информации, не говоря уж о том, что от усталости подкашивались ноги.
Будущее наступило в этом мире на редкость неравномерно — пока одни жили в высоких светящихся башнях, другие валялись на улицах без еды и крова. Цири представляла общество, где каждый может управлять природными силами вне зависимости от магических способностей, как-то… справедливей.
Даже у новиградских шлюх не такой отрешенный взгляд. Как будто все происходящее вокруг так омерзительно, что мир собственных грёз — единственный способ спастись.
Уличные фонари тревожно мигали неестественно ярким красным светом. Лучше бы воняло хорошо знакомым дерьмом, чем этой кисло-сладко-гнилостной мутью. Тоска смешалась со страхом, и Цири молила, чтобы они уже наконец куда-нибудь дошли.
Адам остановился перед массивной дверью заброшенного здания — и дверь, и само здание до подозрительности неприметны. Цири преследовало навязчивое ощущение, что на них кто-то смотрит.
— Из дыма вышла саранча*, — сказал Адам, зажав кнопку.
Сработал невидимый механизм, и дверь разъехалась на две части. Внутри царила непроглядная темнота.
В конце коридора находилась маленькая комнатушка без окон, слишком тесная даже для двоих. Когда Адам нажал на еще одну кнопку, сердце Цири ухнуло: они начали стремительно падать вниз.
Стоило дверям распахнуться, как по барабанным перепонкам ударила оглушительная музыка. Барабаны гремели так яростно, будто объявили священную войну тишине. В этом грохоте совершенно невозможно сохранить здравый рассудок.
Внутри этой иллюзии, все кажется мне реальным. Синтетический экстаз, когда она раздвигает ноги…*
Да уж, высокое искусство. В «Девицах из Виковарро» хоть рифма присутствует.
— Не стоит вникать в слова, — прочистил Адам горло.
В голосе местного барда проскальзывали неестественные механические нотки: как будто пел и не человек вовсе. Его самого, впрочем, не было видно — из-за серой дымки разглядеть в зале можно было только мигающие огни и очертания фигур.
Адам о чем-то спросил стражника, огромного, как каменный тролль, и с таким же «осмысленным» выражением лица. Тот кивнул.
Они продирались сквозь беснующуюся толпу. Жарко, как в бане: многие девушки остались в одном исподнем. Парочки прижимались к друг другу, двигаясь так ритмично, что Цири засомневалась, танец ли перед ней.
Господин Армитидж ожидал вашего прибытия. Дверь бесшумно захлопнулась, и наступила долгожданная тишина.
Комната, где они очутились, походила на утробу железного зверя: стальные арки в виде изогнутых хребтов, глянцевый мрамор стен и обитая гладкой кожей мебель. Все черно-серо-белое, все… склизкое. Обитель богатого безумца.
Цири обернулась, услышав шорох колес.
Мужчина в черном сюртуке сгорбился, скукожился в передвижном стуле. Если Адам состоял из металла лишь наполовину, то единственное, что напоминало в незнакомце человека — безумные, пронзительные глаза. Железо вросло в тело, как опухоль — не разобрать, где плоть, а где ее подобие.
Какой-то баллон с черной жидкостью; нити, тянувшиеся к запястьям. Что-то подсказывало Цири, что на этой нити и висит жизнь несчастного.
Над мужчиной нависали неподвижные охранницы — одинаковые, как две фарфоровые статуэтки. С такими надменными лицами, которые бывают только у красавиц из высшего общества.
— Интересный интерьер, — сказал Адам; видно, что он явно не большой любитель светских бесед. — Гигер*?
В гробу Цири видела этого Гигера. Надо же такую жуть выдумать.
— Я не сомневался, Адам, — мужчина оскалил кипельно-белые, идеально ровные зубы, — что ты большой ценитель биомеханики. Да, старик Руди был визионером, опередившим свое время. Все, на что способны нынешние мастера — жрать собственную рвоту в надежде родить что-то новое.
Он говорил так медленно и тягуче, как обычно говорят люди, которым нечего терять и некуда торопиться.
— Мы знакомы? — холодно поинтересовался Адам.
— Мне не нужно знать тебя лично, — мужчина зашелся в скверном мокром кашле, — … чтобы знать о тебе все.
Маска гостеприимного хозяина то и дело грозила сползти с лица.
— Ты — Винтермьют?
Мужчина хрипло расхохотался. На ногах, на самом стыке железа и плоти —
чудовищные рубцы. Цири бы предпочла такой жизни смерть.
— Между нами пара эволюционных витков, но за комплимент премного благодарен. Армитидж. Уиллис Армитидж.
— Что тебе нужно?
Из-за широкого шелкового пояса, несколько раз обвивавшего стан одной из стражниц, виднелась рукоятка. Сабля. Цири готова была поклясться, что оружие светилось в полумраке.
— Что может быть нужно груде гниющей плоти, кроме ведра нейропозина? У меня есть вопрос гораздо интересней — что нужно человеку, которого ищет весь Китай, — продолжил мужчина, пока Цири пыталась рассмотреть саблю поближе, — Исчезнуть? Раствориться в воздухе?
Адам не перебивал, постукивая пальцами по гранитному столу.
— Девочка, — фамильярные обращения обычно не сулили ничего хорошего, — знаешь, почему это невозможно?
Он подъехал поближе, не сводя с нее взгляда бесцветных глаз.
— Нет, — честно призналась Цири.
— Войдя в этот мир, ты подписала невидимыми чернилами невидимое соглашение. Знаешь, кому теперь принадлежат твой голос, мысли и лицо?
Она покачала головой, обуреваемая жутким любопытством рассмотреть швы поближе, спросить, что с ним случилось.
— Красному Берегу, — ответил господин Армитидж на собственный вопрос.
— К чему ты ведешь? — нахмурился Адам.
— Ты прекрасно понимаешь, к чему я веду. Пока кремниевые глаза вас ищут, — он указал пальцем вверх, — вы в западне.
— Предлагаешь взломать китайского Большого Брата? Не ты первый, не ты последний.
— Нет, — покачал головой Армитидж, — конечно, нет. Я что, похож на безумца? Если бы Красный Берег можно было бы взломать, вы были бы мне не нужны. Его нужно уничтожить.
Что-то в ответном смешке Адама подсказало Цири, что легче голыми руками виверну задушить.
— Я всецело понимаю твой скепсис, Адам, — Армитидж не сводил с нее пристального взгляда, — но, видишь ли, в мире недавно появился новый вид электромагнитных бомб.
Адам раздумывал пару мгновений над его словами прежде, чем сказать:
— И какая тебе от этого мероприятия выгода?
— Это мы обсудим голова к голове*.