Ба! Не ждали! С разворота на меня смотрела, ухмыляясь, уже позабытая физиономия Цацкина.
В своём интервью он в красках расписывал какие мы с Жорой гады. Мы, оказывается, его избивали чуть ли не каждый день. Причём зачастую делали это исподтишка и с применением каких-то жутких устройств, причиняющих неимоверную боль. От нас, оказывается, вся школа пряталась только из-за того, чтобы не стать очередными жертвами испытаний какого-нибудь нового оружия, которое мы с Жорой таскали в школу килограммами, чтобы испытать на учениках. Учителя, по словам Цацы, это всё прекрасно знали, но очень боялись нас. Мы же, видя такое к себе отношение, постоянно прогуливали уроки и вообще по-хамски относились ко всем педагогам.
Я же, по словам Цацы, был заводилой всех этих недостойных выходок, а Жора лишь мой пособник, обеспечивающий техническую часть и прикрывающий тылы.
Апофеозом интервью была душещипательная история о том, как я отбил у Цацкина его девушку только для того, чтобы надругаться над ней и бросить. Причём то, что я женился на этой девушке, вообще, похоже, никого не волновало.
— Ладно, Цаца, — мстительно выговорил я сквозь зубы, надевая очки визора, — сейчас ты действительно узнаешь какое устройство может причинить неимоверную боль…
Начитавшись рекомендаций аналитиков, я решил как можно быстрее развивать прикладную науку. В конце концов, не может же наша корпорация вечно держаться на одной только Жориной голове, пусть даже она у него стоит нескольких других гениальных голов.
Первый институт у нас уже работал в полную силу под руководством Жени и скромно назывался «Тувалийская медицинская лаборатория». Я счёл такое наименование неподобающим, и на следующий день заведение называлось проще и весомее «Императорский институт бессмертия». Не скажу, что я планировал действительно изучать там эти вопросы, но так уж совпало, что Женя сейчас работала над вопросами продления жизни, поэтому с её стороны, к счастью, протестов не последовало.
Это, кстати, был единственный институт, размещённый на территории Тувалу, все остальные я разместил в России, как и было обещано Пудведеву.
Первым институтом, который я создал с нуля, был Императорский институт экономики, у которого была лишь одна цель — искать пути дальнейшей экспансии нашей империи.
Создать его было ой как непросто. Пока я набрал туда действительно светлых голов, пока объяснил, что от них требуется — много, ой как много воды утекло. Только одно поддерживало меня в этой нудной работе — я надеялся, что когда этот институт заработает в полную силу, то все заботы по стратегическому управлению и развитию корпорации и империи перелягут с моих хрупких плеч на плечи его научных сотрудников.
Сразу после этого я стал создавать Императорский институт энергетики. Кто-то же должен был подвести научную базу под энергетическую революцию. Намучившись с экономическим институтом, я решил создавать второй на базе уже существующего и выбор пал на Сибирский Мелентьевский институт, как один из наиболее отвечающих моим задачам.
С российской академией наук проблем не возникло — они за весьма скромную взятку спихнули этот груз со своего горба, и я уже через неделю стал его полноправным владельцем. Почикав увядшие и ни на что не способные кадры, сохранив научных костяк и посадив туда несколько десятков новых специалистов, я получил конфетку, которая вполне могла справляться с поставленными задачами.
Дальше меня попёрло. Разыгралась фантазия и я создал Императорский институт времени, сделав в нём круглые двери, разъезжающиеся в стороны и потратив кучу времени, чтобы найти в качестве охранника человека с фамилией Вертер. Тот мою задумку раскусил сходу и уже на собеседовании порадовал своим знаменитым «ха-ха-ха, какой я романтик».
Потом организовал Императорский институт изучения вселенной, после чего выдохся, сделав напоследок ещё Институт некоммерческих неформально-ассоциативных художеств… Честно говоря, я до сих пор не знаю чем там занимаются. Я его для прикола создал, просто аббревиатура понравилась. Тем не менее, я пару раз потом встречал о нём упоминания, как о вполне успешной организации. Они даже себе никогда допфинансирования не просили. Возможно, хорошо им жилось лишь потому, что это был единственный художественный институт в империи, а всё что было сделано в империи ценилось очень высоко.
Мы не брали налогов с компаний, работавших у нас. Взамен просили лишь одно — чтобы выпускаемый товар, какой бы он ни был, был Качественным. Если потребители жаловались на какую-нибудь из Тувальских фирм, она сразу с позором изгонялась с острова. После десятка изгнаний, всем стало ясно, что с качеством здесь не шутят и за этим действительно стали следить.
Так мы постепенно и заслужили свою репутацию. Человек, приходя в магазин и видя наклейку «made in Tuvalu» покупал продукт не задумываясь, даже за большую цену, чем соседний «made in Germany».
Развитие транспортной революции было ожидаемо, поэтому никто не удивился, когда мы в один прекрасный день выкупили корпорацию Сумитомо и объявили о том, что будем делать машины на антигравах.
Автомобилестроение уже несколько месяцев с дрожью ожидало этого шага и основательно к нему подготовилось — цена акций на некогда серьёзные автозаводы была ниже плинтуса. Они, как будто соревновались, крича мне «Купи меня! Нет, купи меня! Я дешевле!».
Чтобы немного успокоить Пудведева, торопящего нас с запуском энергетического производства, мы заявили, что первые частные автомобили на антигравах будут выпущены на питерском заводе Тойоты. Почти все остальные сумитововские заводы мы пока вообще заморозили, а людей распустили в длительные отпуска, предоставив им неплохое выходное пособие.
Сумитомовцам ещё повезло, что я их выкупил — они хоть денег получили. Остальные компании закрылись вообще без гроша и с кучей неликвидов на руках.
Конечно, кто же будет покупать себе обыкновенную машину, когда буквально через месяц можно будет купить летающую.
Олег долго охал, ахал и шпынял меня за то, что я купил японскую корпорацию целиком, вместо того, чтобы купить один заводик.
— Ты хоть понимаешь, какой геморрой ты только что приобрёл? — распинался он, — Сумитомо это несколько тысяч разнопрофильных заводов по всему миру, а ты её купил, чтобы собрать несколько тысяч машинок в Санкт-Петербурге.
Я мог лишь вяло отмахиваться со словами:
— Отвянь, у меня далеко идущие планы.
Планы у меня действительно были, причём даже не на Тойоту, которая по большому счёту мне была не нужна, а скорее на Сумитомовские верфи, которые считались крупнейшими в мире, а сейчас простаивали по причине того, что грузовые морские перевозки практически свернулись — кто будет отправлять груз по воде, когда быстрее и дешевле перевезти его по воздуху.
Но Сумитомо я, честно говоря, купил даже не из-за верфей… перебился бы и без них. Просто мне банально хотелось купить крупную корпорацию, меня всего распирало от того, что я не напрягаясь могу это сделать и никто, никто не может меня остановить.
Честно говоря, у меня в голове роились несколько идей, выполнив которые я мог купить эту корпорацию на порядок дешевле, но я предпочёл честную цену… ну почти честную. По крайней мере, я не сбивал её ни ложной, ни правдивой информацией — почём продавали за столько и купил.
К этому времени я уже настолько наблатыкался в биржевых играх, что меня можно было смело брать трейдером в любую уважающую себя псевдоинвестиционную компанию, я бы для неё мигом денег заработал. Правда, базировалось моё умение в основном на том, какое значение придавала моим словам пресса, да и всё мировое сообщество.
Скажи я, например, журналистам, что мы научились получать спирт из песка, сразу упали бы до нуля акции всех производителей спирта, а скажи, что на спирте будут работать новые, усовершенствованные гравицапы, те же акции наоборот взлетели бы до небес.