На следующий же день Константин Филиппович вылетел в Москву, а оттуда — знакомой уже дорогой в Индию. Опять из зимы в вечное лето. Только на этот раз некогда было любоваться на природу: сразу поспешил на завод.
Мертвая домна представляла из себя страшное зрелище. Тысячи тонн расплавленного чугуна, шлака, кокса, руды, известняка застыли, превратились в крепчайший монолит. Более полутора тысяч кубометров сплошной скалы внутри печи! Инженеры из ФРГ, приглашенные дирекцией завода в качестве экспертов, вынесли безапелляционный приговор: выход может быть лишь один — разобрать домну, а затем монтировать ее заново. На это понадобится не менее года. Другого пути нет.
Причину аварии удалось установить быстро: конечно, виной всему грубое нарушение технологии, и сама печь тут ни при чем. Но в газетах уже появились измышления о несостоятельности русского проекта, и враги советско-индийской дружбы не скрывали своего ликования. Дело дошло до дебатов в парламенте. И «оживление» домны стало уже вопросом не техники, а большой политики.
Вместе с Хабаровым прибыли в Бхилаи опытнейшие советские доменщики — Георгий Иванович Адарюков, Лев Яковлевич Левин, Константин Васильевич Завари-хин. Все они прошли богатую практическую школу, каждому было уже под шестьдесят. Но ни один не встречался с подобным случаем, хоть и немало разных аварий устраняли на своем веку. И тем не менее двух мнений быть не могло — последствия катастрофы надо ликвидировать в самое ближайшее время. Но как?
— Есть у меня одна мысль, — сказал Хабаров товарищам. — Слышал я от одного из первых учителей, Василия Никаноровича Нотапкина, как когда-то поступил Курако в схожей ситуации. И во время войны, когда мы начинали плавить специальный чугун для броневой стали, чуть было печь не застудили. До полной остановки не дошло, но отдельные районы прихватило, образовались внутри наплывы застывшего чугуна. Так мы их через фурмы кислородом прожигали. Может быть, и сейчас так попробуем?
Они сели за расчеты. Идея выглядела заманчиво, но казалась очень рискованной. Малейшая ошибка — и положение не поправишь уже никакими силами. Но это был тот именно другой путь, которого не увидели западные специалисты.
Подробности «спасательной операции» представляют чисто технический интерес, и нет надобности на них останавливаться. Скажем только, что гигантскую глыбу, застывшую внутри печи, растапливали постепенно, как льдину струйкой пара. А добраться к монолиту можно было единственной дорогой — через фурмы, устройства для вдувания в домну горячего воздуха, которые расположены в нижней части печи, по всему ее периметру.
В одну из фурм, как в амбразуру дота, ударила струя пламени кислородной горелки. Наконец удалось выплавить в необъятной толще чудовищного слитка небольшое гнездо, объемом около двух кубометров. Затем направление атаки изменилось — был прорезан ход к соседней фурме. Огненная зона все время расширялась и на шестые сутки захватила участок чугунной летки — отверстия, через которое выпускается жидкий металл. Когда в ковш медленно, словно нехотя, поползла вязкая раскаленная масса, можно было уже не сомневаться — одержана победа! Печь сдалась, и все дальнейшее зависело от внимания и аккуратности аварийной команды.
Хабарову, как самому молодому из четверки, большей частью приходилось работать ночами. От нервного напряжения, от непомерной усталости темнело в глазах, тело сводили судороги, но ни разу не показал он, как ему тяжело. Наоборот, чем труднее было, тем увереннее старался выглядеть. И такая неукротимая энергия постоянно жила в его отнюдь не богатырском теле, что индийские рабочие, обычно сдержанные и невозмутимые, только ахали. «Человеком-вулканом» называли они Хабарова между собой, и это прозвище так за ним и осталось.
На двенадцатые сутки домна заработала в полную силу. Это казалось фантастическим, невероятным, но печь стала действовать, как и все другие. И словно праздник начался на заводе. Сотни людей приходили взглянуть на новое «русское чудо», и почести советским специалистам оказывались прямо-таки королевские. Им предложили запросить за свой труд любую сумму. Но от денег все дружно отказались. Попросили одно: если можно, пусть нм покажут страну, лучшие ее достопримечательности. И началась их триумфальная поездка, которая продолжалась целый месяц. Встречали всюду доменщиков точно космонавтов, и даже не по себе становилось им от всеобщих знаков внимания. Одна мысль успокаивала — восторги эти прежде всего адресованы к Советской Родине. А они лишь ее рабочие полпреды…
Старшим мастером доменного цеха Константин Филиппович стал в 1961 году, вскоре после первого возвращения из-за границы. Прежде эта должность именовалась более звучно — обер-мастер, и ни в одном другом цехе такой не было. Доменщики словно подчеркивали, что у них работа не чета иным. И верно, на старых печах обером мог быть лишь человек огромной силы и железного здоровья — такая на него падала физическая нагрузка. Но со временем пришла на домны автоматика, появилась совершенная контрольно-измерительная аппаратура, были механизированы самые трудоемкие операции, и требования к командирам производства изменились. Старший мастер должен был теперь работать не столько руками, сколько головой.
Наверное, в будущем доменный процесс удастся автоматизировать полностью — управлять им станут электронно-вычислительные машины. Но пока главной фигурой у домны остается человек. Техника облегчила его труд, но не заменила его. А в чем-то задачи даже усложнились: современное производство требует все более глубоких знаний.
Неискушенному наблюдателю работа мастера доменного цеха может показаться спокойной и не особо сложной: ходит себе у печи, поглядывает на приборы и лишь изредка отдает короткие распоряжения. Разве много для этого надо способностей?
Оказывается, очень много. Мастер держит в памяти сотни разных факторов, следит за непрерывно изменяющимися параметрами, и решения его должны быть мгновенными и единственно верными. Печь, как укрощенный дикий скакун, послушна только до той поры, пока чувствует опытную руку. Стоит чуть ослабить внимание — и она собьется с хода, потеряет темп. Вот почему за сверхплановыми тоннами чугуна, за высокими экономическими показателями обязательно стоит вдохновенное мастерство. И твердые знания.
Когда доменщики седьмой печи только обсуждали обязательства коллектива коммунистического труда, пункт об обязательной учебе вызвал самые горячие споры. Некоторые рабочие полагали, что достаточно заниматься на курсах по повышению квалификации, а вот техникум или институт — уже лишняя роскошь. Во всяком случае, идти туда надо не каждому.
— Ну, получу я диплом, — рассуждал один горновой, — а дальше что? В начальники не собираюсь, а заработок все равно не прибавится… Так стоит ли терять силы и здоровье ни за что?
— Ошибаешься, — горячо возражали ему товарищи. — Человек живет не только работой. Чем образованней он, тем шире круг его интересов, полнее жизнь. Но и на производстве скоро нечего будет делать без диплома — даже рядовому рабочему.
— В одном иностранном журнале, — заметил мастер Юрий Федулов, — я как-то прочел, что горновому достаточно знать четыре действия арифметики и уметь считать в пределах тысячи. У нас же специально такого будешь искать — не отыщешь. И не удивительно. При капитализме рабочий — простой придаток к машине, и чем меньше он станет рассуждать, тем для хозяина лучше. А в нашей стране каждый трудящийся должен не только владеть своей специальностью, но и четко знать общие закономерности производства. Скажем, газовщику надо глубоко разбираться во всей технологии доменного процесса, поскольку его действия на рабочем месте непосредственно влияют на ход печи. Но и горновой обязан понимать, почему печь идет в данный момент так, а не иначе. Короче говоря, каждый из нас одновременно и исполнитель, и творец…
Пожалуй, самым значительным результатом стала у доменщиков всеобщая тяга к учебе. И прежде они работали на совесть, отличались высокой производственной дисциплиной, и прежде дружным и сплоченным был у них коллектив. А вот учились далеко не все. Так что самой зримой переменой в их жизни, качественно новым скачком вперед оказался поход за знаниями. Лозунг «Даешь интеграл!», брошенный с трибуны комсомольского съезда мастером доменной печи Валентином Новиковым, точно определил для них программу действий на годы вперед.