Сегодня десяток донецких шахтеров-механизаторов, вооруженных современными техническими средствами, выбирают из лавы тысячу тонн угля в сутки, тогда как во времена Изотова, в 1932 году, это количество угля давала целая шахта. Изотов вырубал обушком за смену только 20 тонн угля, теперь это выглядит мизерным. Но тогда в среднем на его шахте забойщик давал только 5 тонн угля. И труд Изотова был приравнен к подвигу.
Драгоценными были для Родины 20 изотовских тонн! Страна создавала тяжелую индустрию, зажигала домну за домной, строила электрические станции, автомобильные и тракторные заводы, прокладывала новые трассы железных дорог — всем нужен был уголь, названный Лениным «хлебом промышленности». Донбасс в то время являлся почти единственной «кочегаркой страны» — Кузбасс только создавался, Подмосковный и Уральский бассейны еще я: дали своего развития, а топливные богатства Казахстана и Восточной Сибири — своего открытия.
Но еще дороже изотовских тонн был «изотовский характер» — проявление тех новых черт нового, социалистического человека, который возникал, рождался, вырастал и закалялся в огне и битвах коммунистической стройки. В Изотове первой пятилетки не только прообраз Алексея Стаханова — героя производственных рекордов второй пятилетки, но и современных ударников коммунистического труда. Изотов положил начало массовому движению за передачу опыта кадровых рабочих молодым — и тем вошел в историю. Социалистическое отношение к ТРУДУ, к товарищам по труду — вот что принесло ему вечную славу.
А слава Изотова началась с появления его статьи «Мой метод» в газете «Правда» 11 мая 1932 года.
«Я работаю 10 лет забойщиком на одной из крупнейших шахт Донбасса — на горловской шахте № 1, — писал Изотов. — Несколько лет подряд я перевыполняю все планы и задания. Сейчас изо дня в день даю 400–500 процентов нормы.
Я работаю обушком, но мои товарищи по шахте в шутку зовут меня «врубовой машиной».
Так как я значительно перевыполняю норму, у меня высокий заработок. Ставка забойщика у нас — 130 рублей. Я же заработал, например: в январе — 741 рубль, в феврале — 615, в марте — 840 и за половину апреля — 500 рублей.
Говорят: «Изотов — сильный, Изотов — крепкий, поэтому он так хорошо работает». Чепуха! Не в силе дело. Одной силой не возьмешь. На нашей шахте есть люди посильнее меня. Вот забойщик Конев, сильный, здоровый, делает одну крепь. На шахтном дворе висела карикатура на него — «тяжелый атлет», не выполняющий плана. Был у нас Давиченко — борцу не уступит, но на выработке это особенно не сказалось.
Нет, одной силой уголь не возьмешь!
Многие думают, что техникой надо овладевать, только работая на машине. Они делают ошибку. Скажу без хвастовства: я даю большую выработку потому, что овладел техникой дела.
Как я работаю?
Я стараюсь применяться к углю. Когда прихожу в забой, прежде всего оглядываю свое рабочее место, продумываю, как лучше взять уголь.
Иногда уголь идет струями, а иногда залегает прослойками. Если уголь идет струями, тогда я делаю заборку, то есть пробиваю щель сверху и снизу. Пласт угля выпячивается, как бы вздувается, и тогда его легче сбить.
Если уголь идет прослойками, тогда я выбираю самый мягкий прослоек: он у нас называется зольным, он похож на сажу и легко дробится. Многие, особенно новые рабочие, думают, что все дело в том, чтобы крепче ударить. А мы, старые забойщики, знаем, что главное в том, куда, в какое место ударить, как делать заборку, чтобы уголь затем падал целыми слоями.
…Работая на шахте, я стараюсь передать свой опыт другим. Вот и сейчас: у меня работает ученик Золотарев, недавно пришел из деревни. Работает пять дней, но уже имеет успех.
Помню я, когда впервые пришел в забой, некоторые забойщики, видя мои старания, посмеивались: много, мол, таких «старательных» здесь было, да ничего не вышло. Нет, вышло!
Теперь новому рабочему легче: его обучают, и при желании он может быстро научиться».
Так Изотов сам раскрыл свои «секреты». Каждое его слово было проникнуто одной мыслью: то, что делаю я, может сделать любой другой.
Статья Изотова произвела подлинную сенсацию, вызвала небывалый резонанс. И меньше всего, конечно, мог это предвидеть сам Изотов.
По приходе в Донбасс номера «Правды» за 11 мая Изотову не стало проходу на шахте. Многие только из газет узнали, с кем они трудятся рядом. Партийная организация провела сменные собрания, обсуждение статьи Изотова в общежитиях. В один из воскресных дней была устроена общерайонная массовка шахтеров, на которую собралось около 5 тысяч человек. Изотов выступил с рассказом о своем опыте.
И все-таки кое-кому не верилось… Чтобы убедить людей, Никита Алексеевич только за 10 дней побывал в уступах у 25 забойщиков, показывая, как надо работать.
А вскоре на шахту № 1 — «Кочегарку» — началось паломничество из других шахт. Люди хотели посмотреть на Никиту Изотова, поговорить с Никитой Изотовым, поучиться у Никиты Изотова…
На мою долю, тогда молодого журналиста-правдиста, выпал случай впервые встретиться с Никитой Изотовым весной 1932 года, до появления в «Правде» его статьи.
«Правда» 30-х годов уделяла много внимания угольному Донбассу. Три-четыре года подряд редакция направляла свои выездные бригады на шахты. Обычно это происходило в весенние месяцы. С наступлением теплых дней, с «первым солнышком» в те годы происходило падение добычи угля. Оно вызывалось многими причинами, а особенно сильной текучестью рабочих. Орловские, курские, тамбовские, казанские крестьяне, не говоря уже о местных — украинских, уезжали к весеннему севу в свои деревни. За зиму подработали (заработки на угле были наивысшие) — ладно. Поздней осенью многие возвращались, но весна и лето лихорадили шахты.
Весною 1934 года я был включен в состав очередной бригады «Правды», посланной в Донбасс.
Члены выездной бригады разъехались по шахтам. Меня послали в Горловку, на шахту № 1 — «Кочегарку». В составе бригады я являлся единственным новичком, никогда прежде не бывавшим в шахте, поэтому моя поездка в Горловку носила ознакомительный характер. Я не получил конкретного задания, но помнил об основной теме: показать в газете передовых людей Донбасса.
Мне повезло.
Для ознакомления с шахтой ее заведующий Хлопонин «прикрепил» меня к старому десятнику.
«Шахту знает лучше всех, он тут, наверное, с основания», — отрекомендовал его заведующий.
Мы спустились на нижний горизонт и, пока шли подземными дорогами, разговорились. Я задал несколько вопросов из истории шахты, но мой проводник настроен был говорить о современности. Стал почем зря критиковать заведующего шахтой, главного инженера, начальников участков — всем досталось.
Особенно недоволен был десятник прогулами. Во весь голос, на всю, кажется, шахту стал проклинать летунов, которые выходят на работу в начале месяца, получают продовольственную карточку и удирают.
Я стал осторожно полемизировать со своим проводником: не все же, мол, на шахте плохие и несознательные.
— Я ничего такого не говорю, — оправдывался старый десятник. — Есть настоящие горняки, ничего не скажу. Возьми, Изотов. Всем забойщикам забойщик, молчу.
А тут как раз мне захотелось, чтоб он не молчал.
Я стал расспрашивать о хороших шахтерах, о тех, кто перевыполняет нормы.
— Кто перевыполняет? Изотов.
— Ну а как идет соревнование, кто состоит в ударниках?
— В ударниках? Изотов, — ответил он.
Я продолжал расспросы, интересовался, как работают коммунисты, кто из них подает пример.
— Коммунисты? Изотов, — в четвертый раз повторил это имя десятник. — Только на днях, в ленинские дни, в партию его принимали.
— Так нельзя ли мне повидать этого Изотова?
Десятник сказал:
— Могу показать, он же мой бывший ученик.
Для этого следовало вернуться по штреку назад километра на полтора. По каким-то ходкам мы поднимались вверх, опускались вниз, пока дошли до уступов. Тут мы окунулись в люк и по креплению, как по лестнице с редкими перекладинами, стали спускаться по круто падающему пласту. В уступах в разных позах встретились первые забойщики. Один лежа, другой сидя, третий на корточках, четвертый во весь рост отбивали обушками куски угля. В одном из уступов десятник сказал: «Бог помочь!» — и остановился. Я понял, что мы у Изотова.