Донбасс стал фронтом. Хозяйственная жизнь почти замерла. Шахты затоплялись. Начинался голод. Население покидало донецкие поселки. Отец, мать и сестра уехали на родину в Малую Драгунку. А Изотов остался воевать.
Под напором белых шахтерский отряд, в котором он состоял, был вынужден вместе с частями Красной Армии оставить Горловку. Красные войска с боями отходили на Харьков, Курск, Орел. В районе Орла Изотова свалил сыпной тиф. Товарищи доставили его к родным в Малую Драгунку.
Оправившись от болезни, Изотов вернулся в освобожденный Донбасс, где начиналось с трудом возрождение шахт. Его направили на восстановление кочегарки — от этого зависела жизнь всей шахты, — но он мечтал о забое.
— В двадцать втором году меня наконец перевели в подземные, — рассказывал Изотов. — Послали на двадцатый участок и назначили в третий забой, хорошо это помню. Завяжи мне глаза, я и сейчас тот забой найду… С тех пор я забойщик. Правда, были отлучки…
Первая «отлучка» произошла в 1924 году, когда призвали в Красную Армию. Службу в армии он всегда вспоминал, как свою лучшую школу. Особенно любил рассказывать о неожиданной встрече с Климентом Ефремовичем Ворошиловым, поверявшем часть, в которой состоял Изотов. Нарком пожелал земляку-донбасцу верно нести службу и набираться в армии ума-разума.
Через два года после демобилизации вернулся в Горловку. За это время многое изменилось в Донбассе. Восстановительный период подошел к концу. Донецкий бассейн достиг дореволюционного уровня добычи угля, но на этом уровне нельзя было долго задерживаться. Угольно-металлургическому Донбассу принадлежала ведущая роль в плане социалистической индустриализации страны.
На шахте Никиту Алексеевича посылали на самые тяжелые участки, где требовались опытные забойщики. И вскоре он проявил себя как незаурядный мастер угля. Систематически перевыполняя нормы, Изотов доказывал товарищам, что нормы низки, они не создают интереса к повышению производительности труда. По инициативе Изотова сами рабочие через некоторое время потребовали пересмотра норм. Это было проявлением социалистического отношения к труду.
В 1928 году большевистская партия вела большую работу по очищению государственного аппарата от бюрократических элементов. Усилилось выдвижение рабочих на государственные посты. Шахте № 1 также предстояло дать своих выдвиженцев. И здесь выбор пал на Никиту Изотова. Его избрали в президиум райисполкома и назначили заведующим районным отделом коммунального хозяйства. Около двух лет работал он на этом посту, а потом опять попросился на шахту. Профессию забойщика полюбил, и ему не хотелось с ней порывать.
Но Изотова ждало в этот момент другое, тоже очень важное для государства дело. Деревня вступила на путь коллективизации. Туда направлялись посланцы пролетарского города. Никита Алексеевич участвовал в создании колхозов, затем был назначен заведующим сельскохозяйственной школой. Он учился в ней и сам, слушал лекции агрономов. При школе было большое хозяйство — его надо было сделать примерным для окружающих колхозов.
В 1930 году Донбасс оказался в прорыве. Страна успешно выполняла первый пятилетний план, и отставание Донбасса могло задержать темпы всего социалистического наступления. Центральный Комитет партии 78 ъ Советское правительство приняли ряд решений по оказанию помощи Донбассу — и частности, по укреплению его кадрами. Многие бывшие шахтеры были возвращены в угольную промышленность.
После двухлетнего перерыва Изотов с особенной жадностью взялся за любимое дело. Мастерства его не убыло. Он был послан на проходку штрека и за месяц прошел 65 метров. Это был рекорд в Горловке.
Теперь Изотова перевели в забой. Знание горного дела, умение глубоко осмыслить процессы труда позволяли ему достигать высокой производительности. На какой бы участок шахты его ни направляли, он всегда начинал работу с изучения угольного пласта. Он умел «читать» угольный пласт, как раскрытую книгу.
7 июля 1931 года Совнарком СССР, Центральный Комитет ВКП(б) и ВСНХ СССР приняли Обращение ко всем партийным, хозяйственным, профсоюзным и комсомольским организациям Донбасса. В этом обращении говорилось о том, что быстрый рост народного хозяйства и перспективы дальнейшего развертывания социалистической реконструкции предъявляют угольной промышленности, и прежде всего Донбассу, все растущие требования.
Партийная организация шахты призвала рабочих к широкому развертыванию социалистического соревнования. Шахтпартком собрал кадровиков и обратился к ним с просьбой принять активное участие в воспитании новых рабочих. Вместе с группой ударников Изотов посещал общежития, проводил беседы с молодыми шахтерами.
Никита Алексеевич был беспартийным большевиком, близким к партии. Теперь он решил вступить в ее ряды. В ленинские дни 1932 года Изотов подал заявление с просьбой о принятии его в партию. Выступая на партийном собрании, Изотов говорил о том, что как коммунист он не только будет стараться добывать больше угля, но и сделает все возможное для подготовки квалифицированных горняков.
Партийная организация поручила Никите Алексеевичу взять на обучение молодого рабочего. А он в течение короткого срока обучил не одного, а более десяти рабочих.
После этого Изотов обратился к опытным забойщикам шахты № 1 с советом взять на себя, в порядке социалистического соревнования, обучение новичков. А своей статьей в «Правде» он сделал вызов и всем кадровикам Донбасса.
Здесь стоит рассказать и об одном курьезе, происшедшем в связи с опубликованием статьи Изотова.
Статья, отправленная бригадой «Правды» в Москву, имела подпись: «Н. Изотов». В редакции, видимо, намеревались печатать текст с полным именем, и нам, в бригаду, был послан на этот счет телеграфный запрос. Дня три гулял запрос по Донбассу, так как бригада совершала объезд шахт, и застиг нас в Чистяковке. Из Чистяковки я с трудом дозвонился в Горловку до заведующего шахтой Хлопонина. Слышимость была отвратительной. Завшахтой имени Изотова не помнил. Стал справляться в бухгалтерии, но в расчетных ведомостях на зарплату стояли лишь инициалы забойщика. Завшахтой сказал, что зовут Изотова на букву Н.
— Николай, наверное!
Отвечаю:
— Николай — не похоже. Когда я был в гостях у Изотова, жена, кажется, называла его Никишей!
— Вот именно! — прокричал в трубку обрадованный завшахтой. — Никита его зовут, верно! Недавно ж его в партию принимали, анкету зачитывали…
Еще более обрадован был я. Мы немедленно отправили телеграмму-«молнию» в Москву с сообщением, что Изотова зовут — Никита.
Об ошибке я сам узнал лишь почти через год, когда исправлять ее уже было поздно…
Узнал я об этом в начале 1933 года, тоже весною, когда снова попал в Горловку.
Я был теперь приглашен на обед к Изотову не экспромтом, как в первый раз год назад, а официально. За столом было много гостей. И в самом разгаре обеда я был оглушен неожиданностью.
Жена Изотова, Надежда Николаевна, ухаживала за гостями, ревниво следила за тем, как воспринимаются блюда ее оригинального приготовления. Мне хотелось завязать с ней разговор, узнать, как чувствует себя теперь она, жена героя. Надежда Николаевна сказала: «Голова ходором ходит от этого Изотова», — но была в хорошем настроении и просила благодарить «Правду» за все. Теперь вот и квартира у них новая, и садик при доме, и даже телефон провели. А потом, шепотом: «А вы знаете, моего Изотова не Никитой зовут, а Никифором…»
Что?!.
Не Никита, а Никифор?..
Думал, что провалюсь на месте.
«Ну, вы не волнуйтесь, — продолжала она шептать. — Это все одно… Я его всегда Никишей звала, а где Никита — там и Никита… Мы не обижаемся, боже упаси. Сначала он смеялся, а теперь привык, только Никитой себя и называет».
Через некоторое время Изотов приехал в Москву. Здесь он был приглашен к Серго Орджоникидзе.
Серго дружески встретил забойщика, любовно оглядел его с ног до головы.