Стремительно, прямо-таки с кинематографической быстротой развивалась Магнитка, славное детище первой пятилетки. Вот сообщение из газеты 1926 года: «У горы Магнитной на Урале предположено строить завод-гигант». А в марте 1929 года пришли сюда первые строители. У подножия горы, где лежали веками несметные богатства, появились брезентовые палатки, землянки. Через несколько месяцев сюда были проложены рельсы, и прибыл первый поезд. А еще годом позже был заложен фундамент первой, уникальной по тем временам доменной печи.
Вся страна строила Магнитку. По призыву Коммунистической партии тысячи людей бросали обжитые места, ехали навстречу трудностям и лишениям. У них не было опыта, не было техники, машин, и каждый мог предложить стройке лишь пару мозолистых рук. Но зато каждый видел перед собой высокую цель: отсталая Россия должна превратиться в могучую державу передовой индустрии. И комсомольцы 30-х годов совершали чудеса героизма, показывая темпы, каких не знала еще мировая практика.
Всего через полтора года после закладки фундамента первой домны Михаил Иванович Калинин зачитал делегатам XVII партийной конференции телеграмму, полученную из Магнитки: «1 февраля в 9 часов 30 минут вечера получен первый чугун магнитогорской домны № 1. Домна работает нормально. Обслуживающие механизмы работают исправно». Делегаты аплодировали стоя, долго и восторженно. Спустя четверть века с таким же радостным замиранием сердца выслушивали мы первые сообщения из космоса: «Все системы работают нормально…»
В музейных витринах и архивах, в пожелтевших подшивках газет хранится множество фактов тех удивительных дней. И с каждым годом кажутся они все невероятнее. Вдумаемся только: в 1929 году на стройке действовали одна камнедробилка и одна бетономешалка. Средний уровень грамотности рабочих был где-то между одним и двумя классами образования. А требовалось возвести сложнейший металлургический комплекс, научиться управлять тысячами «умных» механизмов. И ни на кого, кроме как на самих себя, надеяться не приходилось. В постановлении Центрального Комитета партии было записано: «Строительство Магнитогорского завода должно стать практической школой создания новых методов и форм социалистического труда, техники и подготовки кадров для дальнейшей индустриализации Союза».
Магнитка стала такой школой.
Воспоминания детства начинаются по-разному. Чаще всего жизненные впечатления берут начало от какого-то пустяка, будничной мелочи, невесть почему врезавшейся в память. Хлопья снега за окном, забавная игрушка, страшная сказка… И потом всякий раз, когда речь заходит о прошлом, всплывают перед глазами эти безразличные постороннему, но такие милые сердцу образы…
У Константина Хабарова первым ярким впечатлением детства был запах свежих сосновых досок. Белые, в курчавой пене стружек, они лежат на земле, и все кругом радуются. Затем к этой картине прибавляется другая: белые доски стали стеной, и их можно гладить, вдыхая все тот же восхитительный запах смолы. Наверное, не случайно запомнились эти детали: переезд из землянки в барак был в то время для магнитогорцев огромным событием.
Четыре года было Косте, когда его отец, воронежский крестьянин Филипп Хабаров, завербовался на строительство магнитогорского гиганта. Распродал немудреное свое хозяйство и всей семьей отправился в уральскую степь — за новой долей. Может, и не стоит искать в этом решительном поступке глубокие мотивы — в политике отец разбирался еще слабо, и хотелось ему прежде всего хорошей жизни если не для себя, так для детей. На большой стройке, полагал он, легче будет его мальчишкам выйти в люди. В газетах много писали о новом рабочем городе, а Филипп Хабаров был грамотным…
О патриотизме судят не по громким словам и красивым замыслам, а по практическим делам. И потому магнитогорец с 1930 года Константин Филиппович Хабаров по праву гордится своим отцом, чей труд в буквальном смысле слова заложен в основания домен комбината. Простым землекопом начинал отец работу на стройке. II хотя очень несладко приходилось на первых порах, все выдержал, не отступил перед трудностями и остался верен рабочему долгу до конца.
В удивительной, неповторимой атмосфере проходило детство маленького Кости. Все вокруг было, казалось, насыщено грозовым напряжением, и мелкие будничные заботы отступали, стирались перед масштабностью совершаемых ежедневно дел. «Стройка», «завод» — эти слова слышались в доме постоянно. И Костя даже не представлял иной жизни — без огромных котлованов, траншей, груд строительных материалов, без шумной таборной суеты. Он дышал воздухом созидания, незаметно для себя самого постигал самое важное — впитывал по каплям неуемную жажду творчества.
Основа характера человека формируется в раннем детстве. И когда позднее Хабаров задумывался о своей судьбе, то неизменно приходил к выводу, что другой она быть и не могла. Магнитка настолько властно подчинила его себе, таким его воспитала, что изменить ей было невозможно. Это как первая любовь — на всю жизнь…
Завод он стал считать своим задолго до того, как впервые получил в руки заводской пропуск. Территория его в первые годы не огораживалась, и неугомонные мальчишки бегали всюду, где вздумается. Катались на шпалах по воде, заполнявшей котлованы, собирали цветной металлолом, взамен которого получали в палатках утильщиков воздушные шары и свистульки, шныряли среди рабочих, а иногда и помогали им. Только вот к домнам боялись подходить. Громадные печи казались страшными и враждебными — как сказочные чудовища, они дышали огнем и паром, неумолчно грохотали, и лучше было держаться от них подальше.
Иногда мальчишки взбирались и на Магнит-гору. Строго говоря, горы как таковой не было — рядом поднимались вершины Атач, Березовая, Дальняя, Узника… Вместе взятые, они составляли уникальную кладовую магнитного железняка, которая и определила место нового города. Интересно было бродить по руднику. Здесь на каждом шагу лежали сизые глыбы, массивные и тяжелые. Гвозди или стальные проволочки прилипали к ним — не зря получила гора свое название! Ребята постарше рассказывали, что камни эти везут на завод, бросают в доменные печи, и там руда превращается в железо. Поэтому и пыхтят в забоях экскаваторы, громыхают взрывы, неутомимо бегают доверху нагруженные составы…
Если бы в то время даже опытным специалистам сказали, что не пройдет и полувека, как исполинская гора будет срыта до основания, переплавится в миллионы и миллионы тонн металла, никто не поверил бы в такой прогноз: чепуха, утопия! Первоначальные проекты определяли мощность магнитогорского завода весьма скромной. И сейчас можно только восхищаться дальновидной политикой партии, которая еще у колыбели Магнитки сумела правильно определить ее развитие на многие годы вперед. Четыре варианта проектных заданий были последовательно отвергнуты Центральным Комитетом ВКП(б), как заниженные, не отвечающие требованиям времени. А в феврале 1930 года ЦК партии принял решение: в Магнитогорске будет крупнейшее металлургическое предприятие мира.
В благодарной памяти магнитогорцев хранятся тысячи примеров самоотверженности первостроителей, фактов массового трудового героизма. Вот лишь несколько из них — лаконичные, как телеграфное сообщение, и глубочайшие по своему смыслу:
Молодежная ударная бригада арматурщиков Редина 36 часов подряд работала в котловане домны, пока не выполнила задание.
Когда страну облетела весть о рекорде бетонщиков Кузнецкстроя, давших 324 замеса бетона за смену, комсомольская бригада Сагадеева на Магнитострое на следующий же день достигла 429. Вскоре сагадеевцы дошли до 840 замесов, но и этот рекорд перекрыла комсомольская бригада бетонщиков Галиуллина.
Во время объявленного городской парторганизацией 40-дневного штурма на строительстве домен люди работали сутками без отдыха и перевыполняли задания в два-три раза.