Харриет Уокер
Новая девушка
Harriet Walker
THE NEW GIRL
© 2020 by Harriet Walker This translation is published by arrangement with Ballantine Books, an imprint of Random House, a division of Penguin Random House LLC
Серия «Tok. Блестящий триллер»
Художественное оформление Е. Елькиной
В оформлении переплета и суперобложки использованы фотографии: © Luba V Nel, NarisaFotoSS, Diana Taliun / Shutterstock.com;
Пиктограммы на форзаце: © Palsur, Buternkov Aleksei / Shutterstock.com
Используется по лицензии от Shutterstock.com
© Петухов А.С., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Посвящаю родителям, которые забыли о себе, чтобы я могла достичь того, чего достигла.
Она как будто упала прямо с небес.
И сейчас лежала перед ними, а возле ее головы словно расцветал чернильный цветок.
Звуки шагов затихали, люди замедляли свой ход и медленно собирались вокруг. Наступила почти полная тишина, лишь изредка прерываемая то покашливанием, то тяжелыми вздохами. Но и они, как перед началом спектакля, постепенно затихли. Разговоры прекратились, словно по мановению волшебной палочки.
А в нескольких шагах, там, куда не распространялись шок и ужас, охватившие стоявших здесь, мир продолжал жить своей обычной жизнью. Капли дождя барабанили по стеклам, какая-то птаха пела, подражая звукам мобильного телефона. Где-то вдали хлопнула дверь — должно быть, ее закрыло порывом ветра, потому что вся человеческая деятельность на какое-то время замерла. Замерла из-за нее.
Над телом стояли две молодые женщины. Обе были живым воплощением поразившего всех ужаса: руки зажимают рот, глаза, в которых стоит немой вопрос, шарят по лицам зевак, избегая смотреть только в одном направлении.
Женщины упорно не смотрят друг на друга.
И не задают друг другу никаких вопросов.
И чем дальше темная жидкость растекается по линолеуму фисташкового цвета, тем больше она бледнеет и теряет свой неестественный вид, тем больше становится похожа на то, чем является на самом деле, — на кровь.
Часть I
1
Марго Джонс
Я впервые почувствовала, как в моем чреве зашевелился ребенок, как раз в тот самый момент, когда у Винни родился сын. Родился, чтобы умереть часом позже.
Только вышла из душа и как раз закуталась в полотенце, и вдруг где-то глубоко внутри ощутила слабое движение. Даже не движение, а легкий намек на него, как будто кто-то шаркнул по неровности дороги. Одиночный всплеск, едва заметный толчок, легкое подобие шевеления в матке — признак зарождающейся жизни.
Чуть не задохнувшись, я почувствовала легкий приступ тошноты при мысли о том, что во мне поселилось нечто. Будь проклята эта научная фантастика. Ведь в первую очередь этот намек на движение свидетельствовал о чуде возникновения новой жизни, о том, что мне улыбнулся Лик Божий, который одинаково улыбается и нищим, и высокородным. Хотя в наше время первое, что в этот момент приходит в голову любой беременной женщине, — Чужой, вырывающийся из мужской груди в кровавом фонтане.
Тогда я, кажется, улыбнулась, и мурашки на руках постепенно исчезли. Позже я еще вспомню, как в самый первый момент вздрогнула от отвращения, и почувствую стыд.
В те же самые минуты только что родившегося малыша Винни стремительно везли на крохотной пластиковой кроватке по бесконечным коридорам больницы — его фиолетовые конечности все еще были испачканы кровью матери. Экран моего телефона вспыхнул, и я увидела послание с массой медицинских терминов, которое пришло от моей самой старинной подруги, — сердце новорожденного сначала почти остановилось, а потом судорожно забилось вновь. Мой невразумительный ответ был полон ужаса, смешанного с облегчением, а потом случилось ЭТО.
«Он умер», — появилась на экране короткая фраза.
Я тут же набрала номер Винни, но мне никто не ответил. Тогда мне не пришло в голову, что я могу больше никогда не услышать голоса лучшей подруги, но пустота, сменившая в моих ощущениях ту бодрость, которую я испытывала всего несколько мгновений назад, была предвестницей всего того, что ждало меня в будущем. Она означала, что впервые за последние двадцать лет у нас с Винни появилась проблема, которую нам придется решать поодиночке. После того как со стола убирают остатки поминальных блюд и уходят последние соболезнующие, человек остается со своим горем один на один. Смерть ребенка можно оплакивать только в полном одиночестве.