Общие с элитой взгляды Асквита не предполагали, что он станет проводить обширные и радикальные социальные реформы, но позволяли ему умиротворять разнородные идеологические элементы в его партии. В своих мудреных выступлениях он умело балансировал между соперничающими фракциями либералов и их убеждениями. В один момент он критиковал «неверно направленное и парализующее вмешательство государства», и тут же признавал существование «нужд и служб, которые нельзя оставить на растерзание нерегулируемым силам спроса и предложения». Он возглавлял свой разномастный кабинет скорее как избранный председатель собрания, чем как полновластный диктатор. Клан вигов в партии представляли Реджинальд Маккенна и большая группа титулованных лордов; Гладстонову традицию продолжал Джон Морли. Радикальное крыло либералов радовалось, что Джон Бернс сохранил свой пост главы департамента местного самоуправления, а нонконформисты торжествовали, поскольку валлиец Дэвид Ллойд Джордж сменил Асквита в казначействе. Самым неожиданным оказалось назначение на пост министра торговли бывшего члена парламента от консерваторов молодого Уинстона Черчилля. Эти две последние фигуры, обладавшие непомерными амбициями и страстно стремившиеся к социальному реформированию, в глазах прогрессивно настроенного общества выглядели весьма многообещающими.
Ллойд Джордж, сын фермера, вырос в валлийской языковой среде и был нонконформистом. Как раз в приходской школе при церкви, а затем в судах, выступая в качестве адвоката, он и обучился всем тем риторическим приемам, которые прославили его как лучшего оратора эпохи. Ему удавалось представлять сложные проблемы как однозначно очерченные сражения между правильным и неправильным. В зависимости от характера и настроя его слушателей он мог говорить цветисто и лирично или четко и ясно, что делало его в равной степени убедительным и в разговоре с глазу на глаз в курительной комнате нижней палаты, и на заседании кабинета министров, и перед многотысячной аудиторией.
Ллойд Джордж не учился в университете, ограничившись самообразованием – читал много литературы и трудов по политической теории. Вопросы собственности на землю увлекали его особенно, поскольку сам он происходил из сельского Уэльса. Хотя его личный политический ландшафт скорее принадлежал к доиндустриальной эпохе, ему не о чем было спорить с промышленниками и коммерсантами, он не имел ничего против накопления капитала и не интересовался социализмом. В юности его привлекла к либералам программа социальных реформ Джозефа Чемберлена. «Наш Джо» вдохновлял, казался родным по духу, но молодой валлиец вскоре понял фатальные недостатки кумира – мономанию и догматизм, проявившиеся в его одержимом противостоянии самоуправлению в Ирландии. Когда Чемберлен покинул партию Гладстона из-за ее ирландской политики, Ллойд Джордж остался на стороне либералов. Это не единственный случай, когда прагматизм будет брать верх над его принципами.
В палате общин он впервые проявил себя как самый красноречивый противник Бурской войны, клеймя «расовое невежество», питавшее империализм. Он вовсе не собирался распустить империю, скорее – преобразовать ее в федерацию автономных государств. С К-Б Ллойд Джордж поддерживал близкие и теплые отношения, и тот, получив власть, вознаградил своего соратника должностью министра торговли. Величайшее достижение Ллойд Джорджа на данном посту – предотвращение национальной забастовки железнодорожников. Призвав все свое обаяние и словесную ловкость, он добился соглашения между профсоюзами и железнодорожными компаниями, до тех пор пребывавшими в состоянии непримиримой вражды. Даже правая Daily Mail впечатлилась деятельностью Ллойд Джорджа в министерстве и приветствовала назначение радикала-парламентария на пост канцлера казначейства: «Будучи членом кабинета министров, он доказал, что обладает необыкновенными способностями, практичной деловой сметкой, инициативой и большой непредвзятостью». Этот неудержимый деятель, этот велеречивый Макиавелли, изначально не имея никаких связей с правящей верхушкой, будет господствовать в Вестминстере на протяжении следующих пятнадцати лет.