Вот меня хотя бы взять. В прежнем мире Максим Канатов, инженер-технолог по механообработке металлов по образованию, руководитель станочного участка по работе и ДЭИРанутый биоэнергетик по основному хобби. "Молот ведьм" Шпренгера и Инститориса читали? Если нет — рекомендую. Для сдвинутых по фазе на религии — как раз о том, кто мы такие, и как с нами бороться, гы-гы! Для несдвинутых — просто поржать в своё удовольствие. Но это — там, где нас больше нет. А тут, в античной Испании — просто Максим, потому как я тут такой один и ни в каких уточняющих добавках не нуждаюсь. Для приёмных соплеменников-турдетан — бывший наёмник, бывший бандюган-браток — гадесский и карфагенский, а ныне большой человек, уж всяко "почтенный", потому как зять семейства аж целых "досточтимых", в Оссонобе член правительства, в этрусско-турдетанской мафии Тарквиниев член её мозгового центра, а в турдетанской армии — член её военного совета. Многочлен, короче. Заодно — рабовладелец-латифундист испано-иберийского разлива с уклоном в обуржуазивание. Ну а для римлян — гражданин Гней Марций Максим, живущий на территории дружественного и союзного Риму испанского боевого хомяка вольноотпущенник и клиент римского всадника Гнея Марция Септима. Гражданин третьего сорта, если уж начистоту, но в таком деле и третий сорт — не брак. Как ещё прикажете римское гражданство выправлять, если не через фиктивное рабство? Других-то реальных путей нет, а без римского гражданства в мире, где пускай ещё и не господствует, но уже явно гегемонит Рим, как-то тоскливо и неуютно, знаете ли. Я ведь сказал уже, как легко и быстро чужак в этом мире может в рабы угодить? То-то же!
Рядом Володя лыбится. Володя Смирнов, разведчик-спецназер и автослесарь в одном флаконе. Тоже бывший наёмник и бандюган, каких мало, хулиганил с нами и в Гадесе, и в Карфагене — только в путь. В Коринфе вот ещё давеча тряхнули мы с ним немножко стариной — правда, аккуратно, без жертв и почти без разрушений. Теперь, тоже малость остепенившись, тоже член, тоже рабовладелец-латифундист, если некому или не за что ни морду набить, ни сломать чего-нибудь не то, то любит на кифаре побренчать вместо неизвестной античному миру современной гитары, да погорланить чего-нибудь под лирический настрой — ага, иногда даже и не похабщину. Он же — гражданин Марк Варен Валод. Чей гражданин, понятно? Какого сорта, понятно? Правильно, такого же, как и я. И все мы здесь такие. Под настроение — особенно, когда мы с Наташкой евонной что-нибудь по части растительности или живности обсуждаем и планируем или когда я своих детей биоэнергетике учу и ему то же самое советую — любит подгребнуть нас уклоном в сторону биологической цивилизации — млять, как будто бы не со мной на пару наш РК-1 проектировал и делал! Капсюльный револьвер, первая модель. Сейчас-то у нас уже вторая, РК-2, усовершенствованная и до ума доведённая, хоть и в бронзовом всё ещё исполнении. Не так быстро развивается наша промышленность, как нам хотелось бы, и о многом пока приходится только мечтать…
Наташка Смирнова — евонная супружница, чем и определяются все ейные семейные и социальные функции. В нашем прежнем мире — студентка-лесотехничка, а в этом на безрыбье нашей главной агрономшей и даже биологичкой заделалась. О том, что сельское хозяйство она нам тут подымает, уже сказал. Иногда, правда, нудит по части чего-нибудь невыполнимого или трудновыполнимого, но это, привыкши, выдержать можно. И пожалуй, как детвора в школу пойдёт, окромя неё и некому больше там эти предметы преподавать. Ну а для римлян — гражданка Наталия — через "и", а не через мягкий знак — Варения. Ну, чтоб гражданка — это условно, потому как у греков с римлянами граждане — это взрослые мужики, а их домочадцы — это домочадцы. Как там у Маяковского? "Смотрите, завидуйте, я — гражданин, а не какая-нибудь гражданка." Вот и у греков с римлянами примерно в этом духе дела с гражданством обстоят, так что если быть точным, то Наталия Варения — жена гражданина. Законная супружница, не рабыня-наложница и не любовница-сожительница.
Серёга неподалёку сосредоточенно какую-то вывороченную из земли каменюку разглядывает, которая для меня — обыкновенный булыжник, даже в каменную кладку стены непригодный из-за мелких размеров. А для него — явно какая-то горная порода, и я не удивлюсь, если она вдруг окажется какой-то важной, нужной и полезной. От геолога в этом плане всего можно ожидать, а Серёга Игнатьев — именно геолог, причём геолог он законченный, дипломированный, хоть и работал потом не по специальности, а в офисном планктоне по блату. И уж что в институте вбили, то вбили крепко — образование-то ведь не пропьёшь. Серёга, во всяком случае, пропить его не успел, хоть и водилась за ним такая привычка в большей степени, чем следовало бы — по этой причине, например, когда нам для гранулирования пороха спирт понадобился, то ему мы с Володей гнать самогон не доверили, а у меня гнали. Но как вырвался с нами на Турдетанщину, да к нашим делам по царству Миликона приобщился, то и сам как-то — ну, не завязал, конечно, в этом климате и с этой водой полная трезвость и не рекомендуется, но меру в вине теперь знает — вот что значит, занят человек любимым делом, трезвых мозгов требующим. Прошлое его здешнее — то же, что и у нас. Член он у нас, правда, не столько по административной, сколько по учёной части, так что не многочлен ни разу, но кое на что таки влияет. Вот, например, как на это строительство лимеса — и на разметку его повлиял, и на последовательность работ. Исключительно по его милости они начаты не в равнинной, а в горной части разделяющей нашу независимую Турдетанщину и римскую Бетику демаркационной линии, и сделано это не просто так, а очень даже по поводу. Марганец он в предгорьях найти ухитрился, да ещё и с выходом руды на поверхность, так что разрабатывать её несложно и по античным технологиям. Вот и разметили мы лимес так, чтобы и рудник этот будущий марганцевый тоже от завидючих римских глаз укрыть. Хватит с них, млять, и природно-легированных хромом и никелем железных руд в Бетике и у Нового Карфагена, на которые мы можем только облизываться, потому как точно такие же руды Бильбао нам недоступны из-за совершенно диких кантабров. Вот так и всегда — где какой-нибудь ништяк имеется, так там обязательно и какие-нибудь ущербные уроды окажутся, которые ни себе, ни людям. Серёга, правда, грозится ничуть не худшие по качеству руды мелкие месторождения отыскать, и после мелких для современной промышленности, но для нашей кустарной вполне пригодных пластов каменного угля, найденного им там, где ему, казалось бы, не полагалось быть, я как-то не склонен усматривать в этом пустую похвальбу. С него ведь станется! Ну а для тех римлян, которым не видать по его милости нашего марганца, он — гражданин Луций Авлий Серг. Того же города и того же сорта.