— Ага, я уже в курсе — Ротунд уже подошёл, и мы с ним немного поговорили. Но остряки, млять, самоучки! Сами по себе решили, сами по себе пошли — охренели вконец!
— Сукины дети они, конечно, так не делается, но это уже после кампании им внушение сделаем, а пока — принимай подкрепление и действуй по плану. Какая тебе с ними нужна помощь?
— Да с пайковым довольствием на них вопрос надо решить. Мы ж на них не рассчитывали, так что мне теперь на всю кампанию припасов хрен хватит. Ротунд мне сказал, что их около тысячи рыл — точную цифирь завтра передам, а пока ориентируемся на эту. Ну и фураж — у них где-то до четверти конницы.
— Это понятно. Фабриций уже распорядился насчёт дополнительных обозов, так что не объедят тебя помощнички. Что-нибудь ещё?
— Ну, на жалованье они по словам Ротунда не претендуют, но если по уму, то надо бы и с ним вопрос решить — тогда, глядишь, и мародёрство к минимуму сведём.
— Понял, передам Фабрицию. Ну, раз такие дела — конец связи!
Выхожу, командую отбой тревоги нашим, посылаю посыльных разъяснить обстановку всему войску. Типа, расслабиться можно — ага, расслабишься тут! "Действуй по плану", млять! А по какому в звизду плану? Который уже благополучно полетел вверх тормашками? Класс, кто понимает! Вон, солдатня в рядах уже ржёт!
— Ротунд, с одной стороны вы, конечно, молодцы, но с другой — тростью бы вам всем хорошенько всыпать за такое самоуправство! — говорю вождю, — По вашей милости надо мной уже смеются, а как прикажу вот эти передвижные крепости разбирать и снова за лимес выдвигаться — уже и костерить начнут от всей своей широкой солдатской души. Ну разве так делается?
— Ну так я же детей в Оссонобу послал. И гонца с письмом тоже послал, и в том письме всё объяснил.
— А когда послал?
— Ну, мы выступили в поход, и я послал.
— Млять, святая простота! Ну какой частью тела ты думал, Ротунд! Вы там ещё только собирались, а в Оссонобу УЖЕ донесение о ваших военных сборах поступило, а объяснений от тебя — никаких, и что им было думать? Ты сам на их месте что бы подумал? Ты гонца послал, а твоя вооружённая колонна УЖЕ по дороге пылит, и не прогулочным ведь шагом наверняка, а поспешает…
— Ну да, вас же догоняли…
— Ротунд, а где на вас это было написано? Я в Бетику выдвигаюсь, передовые отряды уже там, и тут мне приказ с голубиной почтой — войска развернуть и перехватить лузитанских мятежников, дабы не допустить их удара в тыл и соединения с противником.
— Так я же гонца послал!
— А где на твоём гонце было написано, что он к правительсьтву, а не к твоим сообщникам по мятежу? Мало ли, чего он на словах говорит? Хоть и не было меня там, но прекрасно представляю себе в цвете и в лицах, как вяжут твоего гонца и доставляют не к Фабрицию и даже не к Хренио, а просто "куда следует", то бишь в кутузку, потому как не до него совершенно — мятеж надо пресекать и подавлять.
— Но ведь разобрались же?
— Ага, ТЕПЕРЬ — разобрались. Ты хотя бы понимаешь, что не остановись твои передовые разъезды, а продолжи движение — бой бы уже шёл полным ходом!
— Да нельзя было иначе, Максим! Видел бы ты, как наши разбушевались, когда узнали, что вы опять идёте без них! Обиделись так, что мог вспыхнуть насоящий мятеж! Я только этим немедленным приказом о походе и угомонил их! Конечно, мне следовало бы сразу же и гонца послать, пока ещё только собирались, но кто бы мне позволил? Говорю же, и так-то едва их угомонил…
— Отчего же тогда на Совете не сказал, что у тебя всё настолько серьёзно?
— Да стыдно было признаться, ну и рассчитывал, что побузят и успокоются, а оно вон, как вышло. Всё понимаю, но иначе — не мог…
— Ладно, что сделано — то сделано, и довольно об этом. Теперь выправлять надо то, что вы наворотили.
— А что наворотили-то?
— По плану наши легионеры должны были уже приближаться к переправе через Тинтос, а где они находятся по вашей милости? Конница и лёгкая пехота должны были уже форсировать Тинтос и двигаться к устью Бетиса, а где сейчас на самом деле большая их часть? И как теперь всё это навёрстывать? Вот он, результат вашего самовольства…
— Ну так тогда спешить надо!
— Ага, поспешишь тут! — я указал вождю на вагенбурги, которые снова начали разбирать, да на тяжёлую пехоту, начавшую снова перестраиваться в походные колонны, а затем — на довольно узкий проём ворот "КПП", — Теперь иначе сделаем. Дуй к своим и поднимай легковооружённых. И к Битору гонца пошли, пусть тоже поспешает. Сейчас мои легковооружённые пройдут, за ними — вон та когорта легионеров, а за ней — твои. Потом ещё одна когорта, а за ней — кельтики Битора. И своим прикажешь, как нагонят их — пропустить вперёд. Все они, не дожидаясь нас, дуют форсированным маршем к Тинтосу и поступают в распоряжение Володи. Я постараюсь предупредить его, но тот, кого ты пошлёшь с авангардом, на всякий случай должен остановить отряд и выехать вперёд с двумя людьми, как ты выехал ко мне. И он должен сказать Володе: "Над всей Испанией безоблачное небо".
— Разве? — Ротунд с сомнением взглянул на тучи.
— Для нас — безоблачное, — заверил я его.
— Валод поймёт, что это значит?
— Он — поймёт, гы-гы! Только смотри, ко мне сперва своего помощника направь, и я проверю, как он запомнил. Если забудет или переврёт — сам понимаешь…
— А ты ему ещё напиши, чтобы передал Валоду.
— Напишу, не беспокойся. Да, вот ещё что. Когда разберутся, пусть передаст Володе, что лузитаны должны быть с его главными силами, а в авангард пусть кельтики Битора выдвигаются. Скажет, что я так велел.
— Всё-таки не доверяешь нам до конца?
— Не доверял бы — не направил бы сейчас вперёд. Но ты подумай сам, Ротунд, хорошо ли это будет, если твои лузитаны окажутся впереди в момент встречи с теми, не нашими? Если уж вам судьба схлестнуться с соплеменниками, то надо хотя бы сделать так, чтобы не вы первыми атаковали их, а они — вас.
— Кто первым напал на своих, тот и предатель? — ухмыльнулся вождь, въезжая.
— Ага, он самый. Они, конечно, всё равно будут вас в предательстве обвинять, но после их первого нападения это будет выглядеть заведомо несправедливо.
— И тогда наши обидятся и обозлятся, — въехал Ротунд окончательно, — Да, ты хорошо придумал, так и сделаем. На острие фалькаты я видел таких соплеменников, но… всё-таки соплеменники…
— То-то и оно…
С самым началом весны лузитаны — не наши, конечно, а северные — с веттонами напали на селения оретан, римских союзников ещё с тех давних нобилиоровских походов. Я ведь рассказывал уже, как мы с ним брали карпетанский Толетум? Вот перед этим как раз тех оретан замирили, и тоже не без нашего участия. Часть к нам тогда и подалась, и мы их по турдетанским общинам расселили, а вот оставшимся хрен позавидуешь. Ведь с нами-то при нашей "аракчеевщине" не забалуешь, а мы ещё и лимесом каким-никаким огородиться не поленились. Есть война, нет войны, а один хрен призываюся в войска те, чья очередь, и если не с кем им в этот сезон воевать, так на фортификационных работах служивых задействуют. Так то мы с нашими тремя легионами, а уж римлянам с их одним сами боги велели, и из-за своей тупорылости они и свою-то собственную провинцию от набегов прикрыть неспособны, куда там им союзников защищать? Ну и как вода течёт, куда ей легче просочиться, так и эти дикари — дураки они, что ли, об наш лимес лбы себе расшибать, когда Бетика богаче, а прикрыта, если не через нас, то из рук вон хреново? Вот и идут они, как и все нормальные герои, в обход нас. В саму Бетику — то ли вторгнутся, то ли нет, но уж оретан-то по дороге раскуркулят однозначно — зря, что ли, шли? Уж Ликут, царёк лузитан долины Тага у наших северных границ — точно не дурак. Разве сделали бы мы ставку на дурака? Второй раз уже он возглавляет непосед, как и положено верховному вождю, но знает меру и действует, как договорились. Наскочил через оретанские земли на Бетику, пограбил от всей своей широкой души её северную часть, да и обратно поскорее ретировался с самыми дисциплинированными отрядами, но ведь это ж лузитаны, да ещё и ни разу не наши — недисциплинированных среди них гораздо больше, и многие во главе со своими вождями продолжают свирепствовать в Бетике. Гай Атиний, пропретор Дальней Испании, за Ликутом со своим Пятым легионом последовал, а эти бандюганы его обошли и в беззащитную провинцию снова вторглись. Вот что значит неукреплённая граница!
Но и лажа Гая Атиния, надо признать, вполне для него простительна — не просто так он преследованием нашего тайного друга Ликута увлёкся, а очень даже по поводу. И зовётся этот повод хоть и коротко, но ёмко — кельтиберы. Согласованно они с лузитанами и веттонами выступили или это просто случайно так совпало, но Луцию Манлию Ацидину в соседней Ближней Испании от этого не легче, и Гай Атиний выступил со своей армией на северо-восток с таким расчётом, чтобы при необходимости и коллеге помощь оказать. И учитывая, что всей серьёзности момента римляне пока ещё так и не просекли, "нашему" пропретору в прозорливости не откажешь. Это мы с нашим попаданческим послезнанием в курсе, что дело медленно, но верно идёт к Первой Кельтиберской…