— У меня же нет такой механизации во всём, как у тебя, — пояснил хозяин, — Всё приходится делать вручную — как обойтись без слуг?
— Ну так подсмотрел бы у меня и внедрил бы у себя — мне разве жалко?
— Ты думаешь, мне не хотелось? Но разве ж мне такое можно? Это ты можешь себе позволить, а если я примусь, например, прокапывать водоток для водяного колеса и городить его в своём дворе, римляне меня не поймут! Это у тебя всё продумано заранее, и ты с самого начала всё делаешь так, как это нужно и удобно тебе, и никакие традиции тебе не указ — у тебя всегда есть уважительная причина, по которой ты "рад бы, да не можешь" быть как все и "вынужден обстоятельствами" всё сделать по своему. Конечно, так оно и удобнее, и интереснее, и ты от своих "причуд" почти всегда в выигрыше — поэтому Велия и предпочла тебя…
— Ну, ты ведь этим, надеюсь, не сильно обездолен? — вышедшая встретить нас жена Трая оказалась бабёнкой, хоть и малость попроще моей, но тоже весьма эффектной, — Ведь наверняка же лучшую во всей Кордубе захапал?
— Естественно! Что ж мне было, худшую брать? — ухмыльнулся кордубец.
Пока готовился ужин, для пацанов наскоро организовали импровизированное стрельбище в дворике, водрузив на одном из его краёв мишень. Рогового лука, как у моих, у траевского спиногрыза не было, но был неплохой можжевеловый, вроде тех, которыми пользуются охотники-горцы. И стрелял мальчуган из него очень даже неплохо, просто слабоват он по сравнению с роговыми, да и видок у него не столь "военный". Он, само собой, обзавидовался, так что мои по очереди давали ему пострелять из своих "боевых", и мне пришлось пообещать прислать ему из Оссонобы такой же.
Ужинали сидя — Трай тоже, хоть и старался, никак не мог привыкнуть к этим новомодным римским обеденным ложам, и хотя они у него в триклинии, конечно же, были, предпочитал куда более удобный приём пищи "по старинке". Сам ужин, конечно, не был тем азиатским пиром, подробностей которых Авл не стал нам пересказывать, да и в самом Риме они в моду ещё не вошли — хотя, если верить Титу Ливию, как раз дембеля Гнея Манлия, обросшие и деньгами, и роскошным шмотьём, и соответствующими всему этому привычками, эту моду в Риме и начнут внедрять. Где-то со следующего года, если мне склероз не изменяет — как вернутся и в триумфе своего консула отметятся. Это будут ещё не те пиры с паштетами из соловьиных язычков, мозгов фламинго и тому подобной экзотики, стоящие целых состояний, но — лиха беда начало, и старый брюзга Катон ещё доживёт и успеет пробрюзжать, что плохи дела того города, в котором за рыбу платят больше, чем за быка. Но пока до этого ещё далеко, да и не в Риме мы сейчас, а в Кордубе. Поэтому у Трая всё было простенько эдак, по домашнему — не копчёный осётр, конечно, а зажаренный целиком на вертеле барашек. С оливками, с маринованным в винном уксусе зелёным горошком, а вино у него — превосходное, кстати — оказалось с его собственного виноградника.
— Не карфагенское, конечно, — посетовал он.
— Да ладно тебе прибедняться-то! У меня пока никакого нет! — хмыкнул я.
— Так понятно же! Сколько твоему винограднику лет? Нет ведь ещё пяти?
— Да какие там пять! Четвёртый только идёт!
— Если очень повезёт, то этим летом первый урожай получишь, но на большой не рассчитывай — так не бывает. Ты можешь и вообще его не получить, тогда — жди его на следующий год и не расстраивайся. Виноград капризен, и для него это нормально…
Набили брюхо, я выкурил сигариллу, сидим, попиваем вино, жуём фрукты, да болтаем, как водится, о политике.
— Кого, интересно, после Брута пришлют? Ну, если ему, конечно, сенаторы ещё на год империум не продлят…
— Да не должны бы — он ведь не избранный, а назначенный вместо погибшего Бебия, — по юлькиной выжимке из Тита Ливия новым претором Дальней Испании будет Гай Атиний, но ведь не скажешь же об этом Траю прямо, — Но на лучшего, чем этот, я бы не рассчитывал — с тех пор, как Катон выбился в консуляры, он везде своих "вышедших родом из народа" пропихивает, — этот Гай Атиний как раз из катоновской кодлы, судя по его плебейству и отсутствию знаменитых предков, так что, скорее всего, так оно и будет.
— Значит, облегчения ждать не приходится?
— Я бы не ждал. И кстати, с одной стороны ты сделал правильно, построив себе такой дом, но с другой — лучше бы ты тогда уж построил его в черте римского города.
— Я хотел, но там позволяют строиться только римлянам и италийцам. Тебе — как римскому гражданину — позволили бы, а я-то ведь, хоть и имею заслуги, но всего лишь перегрин, и мне — не положено. Но в гости к ним хожу, принимают…
— Дело не в этом. Стены! Старая Кордуба свои стены сохранила, но в своём тамошнем доме ты уже не живёшь и жить, как я понимаю, не будешь…
— Ну да, разве для этого я себе новый строил?
— Об этом и речь. Стены вокруг римской Кордубы, я вижу, строятся, а ваш пригород между ними остаётся незащищённым…
— Лузитаны? Мы же их, вроде бы, хорошо проучили…
— В ближайший год не сунутся, а вот на следующий или через год, когда у них их нынешние сопляки подрастут — уже могут, — по юлькиной выжимке они однозначно сунутся, так что предупреждаю, как могу, — Но за год и вы стен вокруг пригорода тоже не осилите, так что начинать надо бы уже в ближайший год, а каков будет преемник Брута, мы не знаем. Не лучше ли выхлопотать разрешение ещё у Брута?
— Ну, может быть, ты и прав…
— А в Гасте у тебя нет близких друзей?
— Друзей? Ну, как тебе сказать… Я же, как ты знаешь, сторонник лояльности к Риму, у них на этот счёт другое мнение, и это, конечно, сказывается на взаимопонимании. Но во всём остальном — да, друзья, и очень хорошие друзья. В их числе — и родня моей жены по линии её матери.
— Тогда постарайся вытащить их оттуда. Не сей секунд, но где-нибудь в течение года или двух…
— Ты думаешь, они опять восстанут, как и в тот раз? Тогда это было не просто так, а связано с лузитанским набегом.
— Они ещё придут, Трай, а в Гасте слишком легко верят тому, чему им хочется верить. И если снова ошибутся, то на этот раз уже так дёшево не отделаются, — Гаста снова восстанет как раз в тот предстоящий набег в конце второго срока полномочий Гая Атиния, и пропретор случайно погибнет при её осаде. И хотя особых подробностей у Тита Ливия не приведено, ежу ясно, что гибель пропретора безнаказанной не останется — римляне и гораздо меньших провинностей не спускают, и моё дело — предупредить…
Пока мы "кухонной политикой" занимались, пацанва развлекалась тем, что виноградину друг другу щелчками пальцев перефутболивала. Но вскоре Волнию такой примитив наскучил, и он очередной пас провёл телекинезом. Икер поднапрягся и тоже от брата не отстал — обычно у него получается хуже, но сегодня и он оказался в ударе. У траевского спиногрыза глазёнки выпучились от изумления, а глядя на него, просекла ситуёвину и тоже выпала в осадок его мать, затем толкает локотком мужа, глазами ему указывает, а тот многозначительно кивает — он-то это и у нас уже видел. Переглядываются они с супружницей, перемигиваются, та встаёт, уходит и возвращается через некоторое время с дочуркой, мелкой четырёхлетней примерно шмакодявкой. Подводит её к столу, сама назад отступает, к стеночке, скромненько эдак, да только позу при этом как бы невзначай принимает — ну, не самую скромную для порядочной замужней бабы, скажем так. Зато очень удобную для заценки её внешних достоинств, и если бы не присутствие законного супружника, так можно было бы запросто подумать, что клеится, а так — хрен её поймёшь, чего у ней на уме. А Трай подманивает мелкую поближе и мне подмигивает:
— Время не стоит на месте, и наши дети растут. Твоему Волнию понадобится невеста, моей Турии — жених. Тебе не кажется, что из них вышла бы прекрасная пара? — млять, ещё один всё туда же! Юлька то и дело свою Ирку навязывает, Наташка свою Ленку в меньшей степени, но тоже, Сапроний, военачальник миликоновский, свою старшую внучку пиарит, ещё и сам Миликон на предмет шмакодявки от своей младшей наложницы как-то раз намекающе эдак обмолвился, Фабриций сетует на то, что слишком уж близкая мы родня, а иначе тоже клинья бы подбил, а теперь вот ещё и этот! Прямо загонную охоту на моего оболтуса устроили — ага, как на последнего мамонта, гы-гы!