общенность здешнего
мира необходимости к уму, а наделенный
индивидуальной душой человек представляет собой сочетание ума и
необходимости. Душа, прожившая здешнюю жизнь
должным образом, возвращается в обитель соименной звезды,
а творившая зло переходит в низшую природу: сначала в
женскую, а затем в животных.
В поздних диалогах, размышляя о причинах
возникновения зла в мире, созданном благим демиургом, Платон
приходит к выводу о наличии в мире особого начала —
злой души. В «Политике» он рассуждает о том, что космос
периодически движется сначала по воле демиурга-ума, а
затем («после того, как каждая душа проделала все
назначенные ей порождения») — «под воздействием судьбы
и врожденного ему вожделения» (272е—273а), т.е. под
воздействием порывов в душе, которая старше всего
порожденного и представляет собой начало его движения.
В «Законах» Платон прямо называет это «неистовое» и
«нестройное» движение космоса делом злой души (897d).
Находясь в рамках заданного Платоном круга основных
философских установок и не опознавая его границ,
Аристотель в учении о душе исходит из двух ее основных
проявлений в живом существе — движения и ощущения; он
формально признает бестелесность души как того, что
не есть тело, но что, однако, не может существовать без
тела. Не признавая души как самодвижной причины
всякого движения, Аристотель рассматривает душу в своей
системе категорий как сущность, или «чтойность», или
первичную осуществленность, энтелехию естественного
органического тела, потенциально обладающего жизнью
(«О душе» II 1, 41-2 а 27-Ь5). И как нет зрения самого по
себе, но зрением обладает здоровый глаз, так, по
Аристотелю, нет и души самой по себе, но есть живое существо,
состоящее из души и тела.
Душу можно описать, изучая движения и ощущения
живых существ. В связи с этим Аристотель выделяет
растительную, ощущающую и разумную душу и отмечает, что
умозрительная часть души, или ум, может существовать
отдельно — как вечное существует отдельно от
временного (там же, 413Ь 25—38). Аристотель описывает питание
и воспроизведение, опекаемые растительной душой; пять
чувств, желания, страсти, волю, связанные с ощущением;
воображение как особую способность, связанную либо с
чувственным восприятием, либо с разумом; в разумной
душе он выделяет рассуждение и мышление. В качестве
движущей способности души Аристотель выделяет
стремление и ум, но последний также толкует как своего рода
стремление, поскольку сообразное мысли сообразуется и
с волей (III 10). Отказываясь от представления о мировой
душе, Аристотель вводит, однако, ее своеобразный эрзац —
природу, которая имманентна миру также, как отдельная
душа — отдельному живому существу.
Психология эллинистических школ — стоицизма и
эпикуреизма — разрабатывала идеи, в том или ином виде уже
встречавшиеся у предшественников. У стоиков душа —
определенным образом окачествованная (теплая) пневма.
Зенон называет душу, которая питается испарением крови
и воздухом, «чувствующим испарением» — вероятно, не без
влияния Гераклита; при этом все или только души мудрецов
сохраняются в эфирной части мира вплоть до его всеобще- '
го воспламенения (SVFI 519—522). Выделяя в душе восемь
частей — пять обычных чувств, а также речевое, породиль-
ное и ведущее начала (SVF 1143), — стоики говорили также
о четырех ее способностях: представлении, согласии,
влечении и разуме (SVF II 831). Разумность —
преимущественное свойство ведущего начала души, так что даже влечения
и страсти — это своего рода активность разума. В области
этики стоицизм развил учение о сознательном исторжении
души — самоубийстве, что получает дополнительный смысл
в связи с учением Сенеки о том, что истинная жизнь души,
предсуществовавшей до рождения в этом теле, начинается
со смертью тела, возвращаясь к богам (Ad Marc. 18, 6; 24, 5;
Ер. 102,24; 120,13-15). Эпикурейцы представляют душу как
специфическое сочетание различных атомов, частью общих
с другими образованиями, частью специфических —
особенно гладких и круглых, которые по своей тонкости
превосходят даже атомы огня. Души безусловно телесны, иначе
они не могли бы приводить в движение тела, и смертны,
поскольку с разрушением телесного состава разрушается
и душа, не имеющая более ни прежних сил, ни ощущений
(Diog.L.X 63-66).
Сохранившийся трактат Александра Афродисийского
«О душе» (кн. 1—2, см.: Suppl. Arist. II 1, 1877, p. 1—100,
101 — 186) позволяет понять, сколь широк был круг
вопросов, обсуждавшихся в перипатетической школе:
бессмертие души, ее бестелесность, способности, связь души
и ума. Платоновская традиция отмечена стремлением
уяснить отдельные моменты учения основателя школы,
связанные с порождением души в «Тимее» (Плутарх),
бессмертием души в целом или только ее рациональной части
(в связи с чем Аттик критиковал Аристотеля и некоторых
платоников), или одной только разумной души (к чему