— Упс, вот так подстава, — пробормотала я.
— Значит, так, — прошипел Фертюн. — Я хотел с тобой по-хорошему! Хотел, чтобы ты чувствовала себя гостьей, а не пленницей! А теперь пеняй на себя! Лавка на моей земле, а значит, она моя, вместе со всем содержимым! И вместе с тобой! Так что теперь ты принадлежишь мне! Можешь поверить, у меня большой опыт укрощения нахалок, которые не знают, что такое хорошие манеры!
Он с угрожающим видом шагнул к прилавку, но внезапно запнулся и встал, как вкопанный, заворожённо глядя куда-то вправо. Его лицо приобрело странное блаженное выражение. Он будто разом забыл, что собирался сделать, да и вообще выглядел каким-то одурманенным. Я проследила его взгляд и увидела на одной из подставок на прилавке сувенирную картинку, нарисованную на овальном срезе дерева. Картинка была вполне себе умиротворяющей: длинноволосая русалка на камне задумчиво смотрит на болотце с кувшинками.
— Чего это он? — спросил заинтригованный чертёнок, подлетая поближе.
— Ооо, какая красота, — выдохнул Фертюн. Честно говоря, я его мнения не разделяла. Да, неизвестный художник изобразил всё очень реалистично, с большим вниманием к деталям. Однако лично мне изображение казалось каким-то настораживающим. Будто бы что-то с ним было не так.
Хозяин замка Дуршляпс шагнул ближе. Я перевела взгляд на него, а когда снова посмотрела на картинку — вздрогнула. Теперь русалка подняла голову и таращилась прямо на нас. В её глазах горели два жутковатых зелёных огонька.
Фертюн протянул руку к картинке.
— Нет! — воскликнула я, но сделать ничего не успела: едва коснувшись поверхности, он словно растворился в воздухе, чтобы через мгновение возникнуть на изображении, по пояс в болоте. Вид при этом у него был крайне озадаченный.
— Вот так поворот! — восторженно закружился в воздухе мохнатый хохотун.
— Тебе как будто это нравится, — заторможенно отметила я.
— А тебе нет? Этот Фертюн, вообще-то, хотел тебя… того! Укрощать!
Он завис перед моим лицом, ненадолго закрыв от меня изображение. Зря. За этот промежуток времени оно снова успела измениться. И сильно! Умиротворяющая картинка превратилась в кадр из фильма ужасов! Над бледным парнем, увязшим в болоте уже по грудь, нависала русалка. Только вот теперь она совсем не казалась очаровательной! Нежные ручки превратились в птичьи лапы с изогнутыми когтями, кожа на лице посерела и частично облезла, а милая улыбка сменилась оскалом, обнажавшим длинные частые зубы, как у акулы. И это не всё! Из болота тут и там теперь торчали костлявые руки, будто оттуда собиралась вот-вот восстать армия мертвецов.
— Нельзя отводить глаза! — догадалась я. — Иначе Фертюне… Фертюну конец!
— Ему всё равно конец! Лавка его наказала! И обратно она его не выпустит!
— Ну нет! — зарычала я и пнула прилавок, не переставая тем не менее смотреть на картинку. — Ты его выпустишь, гадкая лавка! Что за игры такие? Это ты нас сюда притащила! Парень не умрёт только из-за того, что меня насмешило его имя!
— Замолчи, а то она разгневается, — испуганно пискнул чёртик.
— Да плевать! Не позволю! Я хозяйка здесь или нет?! Не желаю быть хозяйкой лавки-убийцы!
Как ни странно, это сработало. Раздался всплеск и откуда-то из пустоты на пол с шумом выпал Фертюн, весь обляпанный коричневой болотной грязью. Выглядел он глубоко потрясённым: лицо белое, в глазах ужас, зубы стучат. Картинка же снова стала прежней: русалка похорошела, вернулась на камень и застыла с мечтательным видом.
Внезапно до меня дошло, что, увлёкшись происходящим, я совсем забыла, что нахожусь во сне. А ведь и правда! Чего, собственно, я так переполошилась? Чудеса… Просто в этой лавке всё казалось чересчур реальным. Настолько, что когда я находилась здесь, наоборот, моя настоящая жизнь, работа и даже мой жестокий шеф представлялись чем-то вроде сна. М-да. Главное — не сойти с ума и не перестать различать сон и реальность.
Тем временем потрясённый чертёнок, будто огромный шмель вокруг цветка, летал вокруг благоухающего гнилым болотом Фертюна.
— Лавка тебя послушалась и отпустила его! — наконец, воскликнул он. — Невероятно!
— Угу. Правда, не удивлюсь, если он теперь будет избегать на всякий случай любых водоёмов и миловидных девушек с вьющимися волосами. Впрочем, главное, он жив, а значит, всё в порядке.
— Ну я бы не сказал, что всё, — заметил чертёнок, подлетев к окну и притиснув к стеклу пятачок. — Сюда движется орава перевозбуждённых мужиков. Думаю, они потеряли нашего Фертюню. А учитывая, что мы испачкали ему бантики и оставили глубокую моральную травму, вряд ли стоит рассчитывать на мир и дружбу.