Я чуть не грохнулась с табурета, на котором сидела. Двадцать два? Что серьезно?
– Да, ладно! – я округлила глаза, – двадцать два?
– Ага, – он опять улыбнулся.
– Охренеть можно, – я все еще не могла поверить в происходящее, – а сразу-то и не скажешь.
Миша рассмеялся и снова откинулся на подушку, оставив меня переживать этот шок в одиночку. И вот как мне теперь вступать с ним в баталии? Я же спать спокойно не смогу, зная, что этот упыреныш старше меня!
– Ты мне так и не ответил, – справившись с шоком, проговорила я.
– Ты о чем? – не поднимая головы, спросил Миша.
– Как вы познакомились? – я повторила вопрос.
– Ты про Влада? – он приподнялся на локти, – он тогда работал на одном из караванов, с которым я путешествовал. Там и познакомились.
– А кому из вас принадлежит идея с повстанцами? – я не могла не задать этот вопрос.
– Этот план вынашивался в умах трех великих мужей более года, – серьезно отозвался он.
– И ты был одним из них, – не удержалась я от колкости.
– А вот и не угадала, милочка, – в его глазах зажегся блеск победителя, – я бы никогда в жизни не додумался до такого.
– Но ты все же с ними, – подчеркнула я, – почему?
– Я не знаю, как тебе это объяснить, – он снова откинулся на подушки, – и поймешь ли ты это так, как нужно. Влад предложил мне вступить в ряды сопротивления, и я не смог отказаться. Я подумал, черт побери, а почему бы и нет. И вот я здесь.
– Когда вы уходили из Е, – я наклонилась чуть вперед, – вы знали, что будет облава?
– Предполагали, – неоднозначно отозвался Миша.
– И ты так спокойно об этом говоришь?
– А что не так? – Миша сел и внимательно посмотрел на меня.
– Там пострадали невинные люди, – я и вправду не понимала, почему он так спокоен.
– Ты о тех троих, которых поймали патрульные?
– О них самых, – для меня это было самым ужасным.
– Они отлично понимали, на что идут, – его тон по-прежнему был спокойным.
– Ты хочешь сказать, что они сами на это согласились? – мое удивление достигло крайней точки.
– Ну да, – все в том же тоне отозвался Миша, – их главная задача, убедить Власти, что они действовали в одиночку и отвести вездесущее око Столицы от основного движения.
– А Дорен?
– Дорен получил неплохую компенсацию за разобранную лавку, – Миша даже усмехнулся.
– Он тоже добровольно участвовал в этом? – у меня уже голова шла кругом.
– Конечно, – Миша развел руками, – мы никого не принуждаем. Все действуют по своей воле.
– А какова его роль во всем этом? – я начала улавливать их логику.
– Соображаешь, – Миша ободрительно улыбнулся, – Все знают, что Дорен честный торговец и никогда не связывается с нелегалами…
– А теперь, когда патрульные разбили его лавку, – продолжила я, – он выглядит безвинно пострадавшим от действий Властей…
– Что еще больше подрывает авторитет Императора и всей его системы правления, – закончил Миша с торжествующей улыбкой, – все просто.
– Я не понимаю только одного, – совершенно серьезно проговорила я, – почему люди идут на это? Неужели никто не помнит, что было с первыми мятежниками.
– Да, нет, милая, – Миша стал серьезным, – все очень хорошо помнят, чем закончились первые мятежи. Но жить под гнетом власти Микрола еще хуже. Они готовы бороться, пусть даже и ценой своей жизни. Как боролись твои родители. И их друзья. Они все знали, чем может закончиться для них это восстание, но продолжали бороться, потому что жить так, как живет наша Империя совершенно невозможно…
Миша замолчал, а я задумалась. Может, он и прав. Я всю свою жизнь жила с мыслью о том, как глупы были мои родители, вступив в борьбу с Властями. Я считала их действия неправильным. Я никогда не смогу понять, что движет людьми в таких ситуациях. Да, они хотели завоевать свободу для всех нас, но что получили. Они подвергли опасности своих детей. Они погибли сами и обрекли свои потомства на такую же участь. Мне теперь никогда не отделаться от клейма, которым меня наградили с самого рождения.
– Пора, – вдруг произнес Миша, взглянув на часы.
Я встала с табурета и отправилась мыть голову. Вода была темно-коричневого цвета, и меня, признаться честно, это пугало. Кроме того, Миша вручил мне коробочку с цветными линзами. Я подошла к зеркалу и вставила их. Теперь можно было полностью оценить результаты моего преображения.
Я-то, конечно, узнавала себя. Да, и любой, кто долго общался со мной, мог бы узнать меня. Но вот патрульным это теперь вряд ли удастся. Кожа была темной, волосы стали короткими до плеч и приобрели иссиня-черный оттенок, а глаза стали ярко-карими. Ну, что ж, мне вполне нравился мой новый внешний вид.