Волжская Булгария во многих отношениях продолжила революционную трансформацию кочевого общества изнутри, начатую Хазарией. Провозгласив себя эмиром, вслед за хазарскими беками бывший эльтебер Алмуш установил прямую передачу власти по мужской линии от отца к сыну, порвав с традиционной степной лестничной системой наследования. Принятие ислама позволило сплотить различные племена, входившие в союз Волжских булгар и подчинявшиеся эльтеберу (как те, что пришли вместе с булгарами с низовьев Волги, так и те, что обитали в этих местах прежде). Притом, объявив ислам обязательной религией для всех, Алмуш вызвал противодействие части булгарской родовой аристократии (чего удалось, по-видимому, избежать Булану в Хазарии, коль скоро принятие иудаизма было делом выбора отдельных родов). Есть свидетельство о том, что против принятия ислама восстала часть знати, которую возглавил князь Аскал, но протест был подавлен силой. Достоверность этой информации, как и большинства сведений об этой эпохе и этих краях, неясна, но такой реакции было бы логично ожидать, коль скоро поголовное обращение в ислам не могло быть ни «естественным», ни единодушным, но являлось сознательным и продуманным выбором правителей.
Более последовательной, чем в Хазарии, была и перестройка экономики Волжской Булгарии. Скотоводство продолжало играть важную роль в хозяйстве; вероятно, в южных районах оно носило кочевой характер. Неслучайно три столетия спустя, во время монгольского нашествия, на землях Булгарии целый год стояла монгольская оккупационная армия, сделав Булгар ханской ставкой: это значит, что пастбища Волжской Булгарии были в состоянии обеспечить кормом огромное количество лошадей и скота. Однако главным занятием булгар стало земледелие: выращивание пшеницы, ячменя, проса, чечевицы, бобов. Летописи домонгольского времени неоднократно упоминают не просто о торговле хлебом в Волжской Булгарии, но и о том, что во время голода, вызванного неурожаем, жители соседних княжеств отправлялись за зерном именно в Булгарию. Земледелие в лесостепной зоне позволяло повысить плотность населения, и его постепенный рост приводил к другому важному последствию: формированию институтов государства.
Кочующих по степи скотоводов, даже если их кочевые маршруты ограничены родовой территорией летних и зимних пастбищ, трудно систематически контролировать и эксплуатировать — то есть создавать порядок управления, не зависящий только лишь от харизмы вождя и заинтересованности кочевников в участии в походе за добычей. Редким ресурсом, контроль над которым может дать власть над многими, является водный источник — но этот фактор имеет значение в пустыне, а не на берегах одной из главных рек континента, какой являлась Волга. Другое дело — оседлое земледельческое население. Оно не так легко, как кочевые скотоводы, готово бежать от притеснения, не так быстро может собрать вооруженный отряд для отпора дружине вождя и, напротив, само заинтересовано в защите профессиональных воинов. Земля, пригодная для земледелия, да еще в обжитых местах, является ограниченным ресурсом: со временем растущее население поселка или области начинает испытывать нужду в новой пашне, а контроль за родовыми землями (из которых можно получить новые участки под поля) зачастую принадлежит вождю. Все эти обстоятельства приводят к усилению власти правителя «вообще» («правительства»), независимо от конкретной личности, являющейся в данный момент вождем, и от обычаев, предписывающих правила поведения рядовых и знатных членов общества.
В обществе, которое еще недавно было кочевой федерацией родов и племен, особое значение имеет момент, когда правитель начинает собирать подати со своего собственного народа (а не только с покоренных или подчиненных племен, как прежде). Есть свидетельства, что это произошло в Волжской Булгарии, где постепенное распространение ислама среди населения (что должно было занять много десятилетий) создало то общее социальное пространство, в котором реальные, все еще сохраняющие свою актуальность различия между племенами (языки, линии родства) нивелировались. С объявлением ислама всеобщей религией Волжской Булгарии появилась сама возможность помыслить «прирожденных» булгар, родственное племя сувар или подчиненные переселенцами из Хазарии местные финно-угорские племена как равных членов некой надплеменной общности.