Таким образом, во многом в ответ на экспансию викингов при Карле II Лысом складываются важные элементы порядка, который со временем назовут феодализмом. В самых общих чертах этот порядок характеризовался отправлением ключевых публичных («государственных») функций через цепочку личных отношений и обязательств. Признававший власть господина (синьора) обязывался сохранять лояльность и предоставлять услуги в обмен на защиту и покровительство. Эти отношения пронизывали все общество, от крестьян до короля. Свободные крестьяне признавали зависимость от местного владетеля, способного предоставить им защиту от набегов. Простые рыцари предлагали свой меч и верность синьору, за что получали землю или денежное вознаграждение. Местный синьор присягал графу, граф — герцогу или напрямую королю. Исполнение воли короля было обусловлено тем, насколько его интересы совпадали с интересами исполнителей, а также с наличием материального и символического вознаграждения, которым король мог привлечь на свою сторону незаинтересованных вассалов. Перенося отношения власти и механизмы управления обществом в сферу межличностных связей, феодализм создавал основу новой территориальной власти. Управление территорией оказывалось обусловлено не общеплеменным притязанием на историческую «землю» (с размытыми границами) и не покорением соседнего племени или даже княжества (со столь же приблизительными очертаниями), а юридически оформленным правом владения (что предполагало детальное разграничение между владельцами). Право собственности становилось неразрывно связано с отношениями подчинения и господства, владение землей обусловливало повинности и налоги, которые вассал был обязан синьору. Одновременно цепочка феодальных отношений, протянувшаяся от крестьянина до короля, создавала вертикальные связи, насквозь пронизывающие все слои сложного общества, вместо прежних горизонтальных механических скреп между отдельными землями/племенами/провинциями. Родственные и родовые связи продолжали играть важную роль при феодализме (сама концепция аристократии основана на кровном родстве), но «вертикальная» связь синьора и вассала оказывалась сильнее «горизонтальных» родовых уз.
Барон или рыцарь-управляющий замком (Castellan, Châtelain) правил близлежащей округой, поскольку местные жители приняли его защиту — добровольно или под принуждением. В обмен на защиту они признавали его судебную юрисдикцию, обрабатывали замковые поля, а также выполняли разные натуральные подати. Крестьяне пользовались землей, поскольку несли связанные с ней обязательные повинности, а их синьор обладал властью над ними постольку, поскольку исполнял функции государства по защите, экономическому развитию (организуя строительство мельниц, мостов, дорог) и управлению (включая суд). Сам он имел право на осуществление государственных функций настолько, насколько его право признавал его собственный синьор — например, граф, бывший коронный управляющий провинцией. Владелец замка был обязан служить графу (прежде всего, в случае войны), а тот являлся гарантом защиты прав вассалов и арбитром в ситуации взаимных конфликтов. Граф являлся вассалом герцога или принца, а в центральных частях страны — напрямую короля. Эта иерархия делала вторичными различия между франками, вестготами, лангобардами или саксами, а государственная власть — в персонифицированной форме — доходила до каждой крестьянской общины и контролировала каждую пядь территории.
Эта система кажется архаичной, но если мысленно объединить множество отдельных вертикальных цепочек феодальной лояльности в единое воображаемое сообщество «нации», а государственные функции выделить в особые институты управления, то окажется, что положение вассала не так уж отличается от современного гражданина. Признавая власть синьора-нации (осуществляемую через аппарат государства), гражданин несет экономические и натуральные повинности (налоги, военная служба), признает верховенство права «синьора» над религиозными или племенными традициями. Современное государство территориально, потому что власть над территорией неразрывно связана с представлениями о собственности на территорию, будь она частная или коллективная, а право собственности, в свою очередь, гарантируется лишь при условии признания власти государства. Само осмысление отношений власти и собственности как универсальных — и отдельных друг от друга — категорий стало возможно только тогда, когда феодализм связал этими отношениями конкретных индивидуумов, расчленив прежние синкретичные (нераздельные) родовые и племенные связи (зависимости/сотрудничества/владения/обязанности).