Внутренняя торговля в Московском царстве была развита гораздо слабее внешней. В то время как внешнеторговый оборот Архангельска составлял миллионы рублей в 1703 г., объем внутренней торговли в крае (включая местную ярмарку) не превысил 11 тысяч рублей. Внешняя торговля находилась в руках иностранных купцов, обладавших большими капиталами, а внутри страны подавляющее большинство купцов имело ограниченные средства в силу неразвитости денежной экономики, в которой аккумулировать существенные средства удавалось только казне. Местное население было бедным или, во всяком случае, малоденежным, предпочитая обходиться товарами собственного или соседского производства, за исключением нескольких стратегических продуктов (прежде всего, соли). «Улучшения торговли» в этих обстоятельствах можно было добиться покровительственной финансовой политикой: к примеру, развитием коммерческих банков и выдачей кредитов купцам. Петр I, однако, избрал другой путь: он поощрял передачу как можно большего числа хозяйственных операций на откуп — будь то продажа определенных категорий товаров (например, сахара), пивоварение или транспортные услуги. Система откупов существовала в Московском царстве давно, хотя никогда прежде не достигала масштабов, к примеру, Франции, где частные откупщики занимались сбором королевских налогов.
Эффект от передачи коммерческой деятельности откупщикам лучше всего иллюстрирует пример того же Архангельска. Так, в 1711 г. казна получила 278 р. пошлины с владельцев полутора сотен грузовых поморских судов типа карбаса, которые курсировали между пристанью и купеческими морскими кораблями, перевозя товары. Годовой доход каждого судна составлял около 25 рублей, с которых полагалось заплатить 2 рубля пошлины (8%), остальное оставалось хозяину (в том числе на ремонт и на содержание команды). Мелкий чиновник, сосланный в Архангельск, испросил себе (в компании с несколькими перевозчиками) в откуп на три года монопольное право на эту сферу деятельности. Он обещал более чем удвоить поступления в казну, но при этом из дохода каждого судна (25 р.) собирался изымать 20 р. — в десять раз больше, чем прежде. Разумеется, этот проект был удовлетворен, ведь казна получала гарантированный доход (в удвоенном размере и без необходимости организовывать процесс сборов). Откупщики-перевозчики концентрировали в своих руках прежде распыленные ресурсы, что позволяло накапливать капитал. Оборотной стороной этого процесса была монополизация хозяйственной деятельности (в данном случае, транспортных услуг), что приводило к росту дороговизны и падению качества услуг. Внутренняя торговля развивалась путем получения исключительных привилегий на осуществление коммерческой деятельности от казны — в полном соответствии с камералистской теорией и практикой, поскольку упорядочение предпринимательства сопровождалось резким повышением доходов государства.
Что же касается приведения подданных «в лучшее и благополучнейшее состояние», то ключевым в этой фразе является слово «подданные». Само это понятие начинает применяться к жителям Московского царства только в XVII веке, преимущественно в качестве прилагательного (обозначая индивидуальную преданность государю). Важным элементом концептуальной революции Петра I стало переосмысление отношения к власти разных категорий населения — и знатных, и «безродных» — как равнозначных с точки зрения подчинения государству. Указом 30 декабря 1701 г. были отменены прежние разнообразные формы обращения к царю: «холоп твой» (от имени служилых людей), «богомолец твой» (если человек принадлежал к духовному сословию) или «сирота твой» (подобающее представителям низов, податному сословию). Вместо этого было приказано «всякого чину людям писать в челобитных нижайший раб». Выбор термина, который, по мнению современных историков, Петр намеревался использовать как аналог западноевропейского «покорный слуга», может шокировать. Однако «раб», означавший полную степень подчинения (что не соотносилось ни со статусом крепостного крестьянина, ни даже холопа), лучше всего выражал нужную Петру политическую идею: полного и безоговорочного подчинения государству. Все прежние, самые уничижительные, формы обращения не годились, потому что подчеркивали разные формы личной зависимости от царя. Причем даже «холоп» являлся двусмысленным понятием, включавшим, в том числе, состояние работника за вознаграждение, обладавшего собственными хозяйственными интересами. Петр навязывал представление о всеобщей и «всесезонной» (в отличие от службы старого дворянского ополчения) обязанности населения служить государству. Все, от крестьян до князей, оказывались «мобилизованными» государством. У этого термина есть два значения: помимо принудительного призыва на определенную службу, обществоведы говорят о «мобилизации» в смысле вовлечения населения в деятельность политических институтов (по отношению к которым уже нельзя оставаться пассивным сторонним наблюдателем). Так, если прежде для дворян государева служба являлась главным источником дохода, то теперь она становилась залогом самого сохранения дворянского статуса — причем на условиях государства. Каждый дворянин-землевладелец был обязан фактически пожизненно служить на постоянной гражданской или военной службе. Получение хотя бы начального образования было обязательным условием для служебного продвижения и даже женитьбы. Для офицерской карьеры необходимо было начать службу рядовым в одном из гвардейских полков. Принятие Табели о рангах (закона о порядке прохождения службы и очередности присвоения чинов) в 1722 г. открыло дорогу к получению дворянства через службу для любых слоев населения, включая крепостных крестьян (если им удавалось выслужиться из рядовых в офицеры). Сами по себе служба дворян или привлечение крестьян на принудительные работы (на постройку верфей или крепостей) не являлись новостью по сравнению с обычаями XVII века. Новым было фактическое уравнение всех жителей в новом качестве «подданных» (и только в нем), причем не в смысле верности царю, а подчиненности государству и налагаемым им повинностям и обременениям.