- Не парься, - раздраженно поморщился я, - что было, то было.
- В общем, со дня нашествия орды нежити, нападения упырей и умервий участились. В двадцати регионах страны ввели чрезвычайное положение и комендантский час, число пострадавших в сводках неуклонно растет. Людям надоело терпеть, и они организовались, чтобы взять ситуацию в собственные руки. Мужчины и женщины объединяются в отряды, ведут охоту на инфестатов и порождений некроэфира. Естественно, при их уровне подготовки и тотальной недисциплинированности они больше беспорядков создают, чем помогают.
Я вопросительно посмотрел на Марину, и она медленно кивнула, подтверждая все сказанное моим напарником. Да уж, интересные на поверхности события разворачивались, пока я холодные ванны в подтопленном гробу принимал…
- Если увидишь толпу чудаков в противогазах и гидрокостюмах с канистрами, да сигнальными ракетницами, то не удивляйся, - проскрипел полковник. - Это и есть те самые ополченцы.
- Почему бы не попытаться набрать из них боеспособные отряды добровольцев, да вооружить «Всполохами» и штатными ЗК-М? - с ходу предложил я. - Все лучше, чем если они будут по улицам шататься и самосуд вершить.
- Да есть такие отряды, - устало помассировал виски Гиштап. - В обществе просто зреет недоверие к власти, а потому не все ополченцы спешат к нам. Думают, что справятся с работой инквизиции лучше. К тому же, сам понимаешь, не всякому из них можно оружие доверить.
- Даже не предполагал, что все настолько хреново…
Свернув с темы обостряющейся обстановки, мы с комбатом обсудили мое возвращение в строй. Старый офицер окинул мою отощавшую фигуру многозначительным взглядом и посоветовал как можно скорее восстанавливаться и возобновлять тренировки, иначе новый ИК-Б мне придется ждать до середины лета. Полковник пообещал, что все мои документы и допуски восстановят уже завтра, однако до оружия не допустят, покуда я не пройду полное обследование у мозгоправов. Ну а до тех пор мне предоставлялась относительная свобода действий. Отъедайся, отсыпайся, тренируйся. Единственное условие - быть на связи двадцать четыре часа в сутки, если генерал Крюков пожелает меня увидать лично.
Когда с обсуждением всех насущных вопросов было покончено, Гиштап и Умар поднялись из-за стола и направились к выходу. Они непрестанно косились в мою сторону с осторожностью и легкой опаской, словно никак не могли поверить, что я в буквальном смысле восстал из мертвых, и до последнего ждали подвоха. Ну да чего уж там, у меня и самого не до конца все это в голове укладывалось…
Я вышел вместе с Мариной провожать их и пожать на прощание руки. И вот когда мои пальцы обхватили ладонь Салманова, он с несвойственной ему серьезностью произнес:
- Ты изменился Юрий, и очень сильно. Я чувствую.
- Такое любого изменит, Сынок, - не стал я отшучиваться.
- Ты прав, - угрюмо ответил напарник, - прости меня еще раз. За то, что оставил одного. Я не должен был…
- Хватит, Умар.
- Но я…
- Пожалуйста.
Парень с силой стиснул челюсти, будто злился за что-то то ли на себя, то ли на меня, но больше говорить ничего не стал. Мы разомкнули ладони, и Гиштап едва ли не за руку увел своего подчиненного, о чем-то ворча себе под нос. И как только Марина закрыла за ними дверь, я ощутил, что туго накрученная внутри меня пружина наконец-то начала ослабевать. Спустя еще полминуты дар окончательно успокоился, перестав держать в напряжении, и я впервые за прошедшие несколько часов вдохнул полной грудью. Уж не присутствие ли Сынка вызвало такую странную реакцию?
- Все хорошо, Юра? - прервала воцарившееся молчание Маришка. - Ты, кажется, даже моргать перестал.
- Задумался просто, - заставил я себя усилием воли вынырнуть из размышлений. - Ты извини, Марин, но я, похоже, еще не скоро оправлюсь. А некоторые странности могут остаться со мной навсегда.
- Меня это больше не пугает, - мягко улыбнулась девушка и взяла меня за руку. - Пойдем, тебе нужно отдыхать…
Глубокая ночь, расцвеченная уличными фонарями и редкими огнями проезжающих машин, была до противного тихая и безмятежная. Ни тебе музыки из портативных колонок, ни криков и смеха от каких-нибудь подвыпивших компаний, ни даже собачьего лая. Просто тишина, слишком редко прерываемая шорохом автомобильных шин и тихим урчанием моторов.
Иными словами, ничто сейчас не могло заглушить мучительного шепота, звучащего в моей голове, но даже так я не сумел разбрать ни единого слова. Вполне очевидно, что уснуть под аккомпанемент такой колыбельной у меня никак не получалось, а потому я тихонько выбрался из-под оделяла, чтобы не разбудить сопящую Марину, и отправился на кухню. Там я зажег малый свет на вытяжке, включил чайник и уселся, сложив руки на столешницу.