В общем, не нужно иметь выдающийся ум, чтобы понять, что погода совсем не располагала к отдыху на голой земле. Но я никак не мог решиться прикоснуться к бархатной коже Марины своими исцарапанными грязными ладонями. Сорванные ногти на моих пальцах выглядели кровоточащими язвами, забитыми черной землей. И одна только мысль, что это убожество дотронется до милого кукольного лица девушки, казалась мне просто кощунственной.
- Эй, Мариш… Маришка, очнись, - потряс я красавицу, желая привести в чувство.
Девица слегка поморщилась, словно от головной боли, что-то невнятно пробормотала, но глаза так и не открыла.
- Давай-давай, родная, дома отдохнешь, - настойчиво тормошил я ее. - Не валяйся на земле, а то простынешь еще…
Кое- как заставляя напрягаться ослабшие мышцы, я чуть приподнял Марину, подложив руку ей под спину.
- Ох… - тихо выдохнула она, и ее ресницы слегка задрожали. - Привидится же такое…
А потом веки девушки распахнулись, и в меня вперился потрясенный взгляд ее светлых глаз. Секунда. Другая. Третья. Осознание того, что над ней нависает лицо покойного бывшего парня, и что она в самом деле находится на кладбище, в окружении надгробных камней и памятников, безжалостно вторглось в ее разум. Леденящий душу ужас парализующей волной прокатился по телу Марины, дотягиваясь до самого сердца. Темный дар очень красочно передал мне ее ощущения, и я будто бы сам почуял, как колючие лапы страха стискивают грудь.
Губы девушки задрожали, и мне показалось, что она собирается закричать, и именно в этот момент я мысленно послал к дьяволу все условности и приличия. Не для того я лез к свету сквозь промерзшую мокрую землю, чтобы идти на поводу у своих природной робости и неуверенности. Не для того восстал из мертвых, чтобы упустить свой шанс…
Порывисто наклонившись вперед, я приник к губам своей возлюбленной. Сперва нерешительно и боязливо, но потом все более напористо и пылко. После длительного прозябания в промерзшей могиле, чужое дыхание и кожа показались мне обжигающе горячими. Земляная пыль царапала наши губы - мои, стылые и твердые. И Маришкины. Теплые и мягкие.
И одному богу известно, сколько бы это продолжалось, если б девушка ответила на поцелуй. Однако в моих объятиях она обмерла и напряглась, до зубовного скрежета стискивая челюсти. Я вынужден был прерваться, потому что ощутил себя каким-то мерзким насильником.
- Марина, ты чего? Это ведь я, - с трудом вытолкнуло слова мое осипшее горло. - Я здесь, я вернулся…
- Н-нет, не м-может быть… т-ты умер… - отрицательно помотала головой моя собеседница.
- Не правда, - возразил я. - Все это время я был жив. В некотором смысле. Я слышал, как ты прощалась со мной у гроба. Ты говорила, что хотела бы исправить то, что произошло между нами…
- Как такое возможно? - потрясенно молвила она, на короткий миг позабыв даже о своем страхе.
- Инфестата не так уж просто убить, как оказалось, - преувеличенно бодро фыркнул я. - Дар удержал меня на земле и исцелил. Ну… относительно.
- Так ты… не зомби? - с плохо скрытой тревогой осведомилась девица.
- Из некроманта невозможно сделать умертвие, - безапелляционно отрезал я. - Слушай, я и сам не особо понимаю, почему со мной произошло это. Но в одном могу тебя заверить совершенно точно - я живой!
- А так с виду и не скажешь… - боязливо пискнула Маришка и осеклась, словно опасалась моей реакции.
- Ну да, принять душ и переодеться мне бы сейчас не помешало, - не стал я с ней спорить. - Ты поможешь мне? А то мне в карманы ни денег не положили, ни ключей от дома.
Девушка нервно хихикнула, а потом зачем-то уточнила:
- Ты не шутишь?
- Если б я хотел дать стендап-концерт, то выбрал бы для этого другое место, - ворчливо отозвался я.
Судорожно кивнув и сделав глубокий вдох, Марина предприняла попытку подняться. Я ей в этом помогал в меру невеликих сил, и вскоре мы оба, заметно пошатываясь, смогли воздеть себя на ноги. Первым делом девушка придирчиво оглядела свой запачканный пуховик, избегая смотреть в мою сторону. Потом подняла с земли упавшую сумочку и достала из нее пухлую пачку влажных салфеток. Не отрывая глаз, красавица начала старательно приводить себя в порядок, оттирая отпечатки моих чумазых ладоней с ткани. А покончив с этим, Маришка принялась и за меня.