Когда мотор инструмента сбросил обороты, а острие биты с чавканьем выскочило из глубокой раны, фээсбээновец чуть не зарыдал от счастья. Неужели, он это пережил?
- Итак, я слушаю тебя, - невозмутимо проговорил Факел.
- Я… хорошо… я скажу! - кое-как вытолкнул следователь слова из охрипшего после длительных воплей горла. - Это все из-за тебя… из-за твоих… способностей…
- Отъем некроэфира? - сразу уловил Факел, откуда дует ветер. - Ты ведь этим интересовался в нашу первую встречу?
- Да-да! - Савонов так неистово затряс головой, что продырявленные колени отозвались вспышкой резкой боли. - У меня есть заказчик… он заплатил большие деньги за эту информацию. А ты… ты отказался говорить. Мне пришлось…
- Что за заказчик?
- Широков! Его фамилия Широков! Он занимается строительным бизнесом в столице!
- И зачем какому-то строительному магнату знать, как можно выкачать силу из инфестата? - вскинул бровь инквизитор, по-видимому, заподозрив неискренность.
- Потому что он тоже одаренный! - поспешно выпалил следователь, пока шуруповерт не завелся вновь.
- О, как! Занятно…
- Отпусти меня, Жарский, - неожиданно взмолился фээсбээновец. - Давай разойдемся без претензий!
- Это с чего ты взял, что у меня нет к тебе претензий? - безжалостно раздавил боец последние надежды Савонова на благоприятный исход. - Во-первых, я не верю тебе. Ты как изворотливая крыса, которая забудет все свои обещания, только выбравшись на волю. А во-вторых, твое наказание еще даже не началось. Просверленные ноги - это слишком малая цена для того, что ты пытался сделать, мразь.
- Нет, подожди! Я расскажу тебе, во что на самом деле ввязался твой напарник!
- Изюм? - удивился Жарский.
- Именно!
- А ну-ка! И каким же он образом тут замешан?
- Сначала сними цепи! - с надеждой попросил следователь.
- Кажется, ты еще не совсем осознал тяжесть своего положения, - с картинным вздохом констатировал Факел. - Со мной бесполезно торговаться.
А потом сверло закрутилось вновь. На сей раз инквизитор трудился над захваченным фээсбээновцем шокирующе долго. Он упоенно протыкал тело пленника в десятках различных мест, нарочно метя в кости, чтобы причинить как можно больше страданий. А Савонов уже даже не кричал, а натужно сипел, потому что сорвал голос еще в самом начале этого интенсивного допроса.
Сколько длилась пытка не смог бы сказать, пожалуй, ни пленник, ни истязатель. Поскольку первый то и дело терял сознание, падая в объятия болевого шока, а второй даже не заметил, как увлекся своим занятием. К лицу охотника на нежить прилипла настолько отвратительная ухмылка, что один лишь ее вид вызывал едва ли не более сильные страдания, нежели сверло, намотавшее на себя куски плоти и макаронины сухожилий.
В конце концов, подполковник не сохранил при себе ни единого секрета. Он выложил инквизитору все-все-все. Про то, как его нанял Широков. Об использовании бизнесменом умертвий и кукол в строительных работах. Про то, как Савонов изо всех сил покрывал его делишки и сливал информацию о готовящихся облавах. Про яростную конкуренцию с Бестужиным. Про напарника-спецназовца, который за каким-то хреном полез в это противостояние и чуть не поплатился жизнью. Про маньяка-Валентинку, про его эксгумированную жертву, про художества самого Кирилла Балконюка, которые следствию удалось точно установить. Истязаемый подполковник даже озвучил собственные домыслы по этим ситуациям, поскольку доподлинно знал далеко не обо всем.
А Факелу было все мало… Он мучал фээсбээновца до тех пор, пока у шуруповерта не разрядилась батарея. И только тогда инквизитор недоуменно взглянул на внезапно замолчавшее орудие пытки в собственной ладони, будто только что его обнаружил.
Встряхнувшись, сбрасывая с себя наваждение, он резко отшвырнул инструмент и вытащил из кармана мятную жвачку. Забросив на язык целую горсть белых подушечек, Жарский принялся усердно их жевать, и его обезображенное нестерпимо-садистской гримасой лицо постепенно разгладилось. Следом за этим медленно угас и чудовищный огонь в глазах бойца. Он несколько раз с усилием моргнул, и вновь стал походить на нормального человека, чье сознание не одержимо жаждой насилия. Но это только внешне, а вот внутри… Темный дар подполковника пугливо сжимался, чувствуя отголоски истинных эмоций инквизитора. И было совершенно понятно, что участь для своей жертвы он давно уже избрал.
- Какие же вы твари, - с омерзением выплюнул Факел. - И ты, и Широков, и вообще все, кто замешан в этой херне.
- Такова жизнь, - едва слышно прошептал обессиливший фээсбээновец, даже не пытаясь поднять уроненную на грудь голову. - Я просто хотел выбить в этом мире лучшее место… для меня… для семьи…