Остановившись на расстоянии полудюжины шагов от строя ликвидаторов, я медленно обвел взглядом всех. Затем неспешно отстегнул крепления шлема и бережно опустил его под ноги. Закинув ладони на плечи стоящим подле меня товарищам, я легко подпрыгнул, и повис на них, будто на брусьях. Моя физическая форма позволяла провернуть этот трюк даже с отключенным нейроинтерфейсом. Тяжело, конечно, но зато меня на такой импровизированной трибуне могли теперь видеть все собравшиеся.
— Мое лицо наверняка знакомо многим, — громогласно начал я, обращаясь к инквизиторам, — поэтому я не стану прятаться за скорлупой головного элемента. В гроб нас кладут без брони…
Кем-нибудь другим моя реплика могла быть воспринята как шутка. Но не этими молчаливыми исполинами. Из моих похорон сделали по-настоящему помпезную церемонию, и она мало кого обошла стороной. Даже зеленые новобранцы, донашивающие ИК-У за первой партией курсантов уже были наслышаны о воскреснувшем майоре.
— Не буду ходить вокруг да около, — продолжил я надрывать горло, — дела наши плохи. Да вы и сами это прекрасно видите на каждом дежурстве. Государство медленно и неотвратимо идет ко дну, а политические лидеры вместо того, чтобы затыкать пробоину, черпают воду дырявой галошей! Они все еще не поняли, что время для заигрываний кончилось. Они жалеют преступников, а сурово наказывают только тех, кто не обладает солидными связями и не ворочает огромными капиталами! По сути, самая опасная и влиятельная прослойка общества остается неприкасаемой, как и двадцать лет назад, когда о неживой угрозе ничего и не было слышно!
Бойцы внимали моим речам молча, не перебивая вопросами, смешками или фырканьем. Наверняка многие из них хотя бы раз, но задумывались о том, что я рассказываю. И оттого мое воображение дорисовывало, как хмурятся под глухими шлемами лица инквизиторов.
— Нам небезразлична судьба собственной державы и ее народа! — мой голос еще больше наполнился силой, а взор сверкнул черным торжественным пламенем. — Не считайте нас бунтовщиками и мятежниками! Мы не бросаем свою присягу, но убеждены, что нельзя больше оставаться безвольным инструментом в холеных руках кабинетных генералов! Эти люди не видят того, что видим мы! Они не смотрят в медленно стекленеющие глаза жертв инфестатов и не вдыхают смрад горелого мяса! Для них наша служба всего лишь череда сухих строчек в отчетной таблице!
Незаметно для себя, я сам завелся от тех вещей, которые произносил. Моя поначалу спокойная речь теперь гневно гремела над плацем, обличая недостатки командования и совершенные им за последние годы ошибки. А шеренги все более уверенно и синхронно кивали в такт моим словам, до хруста стискивая цевья «Кос». Им было знакомо всё, о чем я рассказывал. Ведь на службе мы с ними сталкивались с одними и теми же проблемами. Будь иначе, Кабриолет и не навербовал бы столько людей в наше братство.
Я говорил, наверное, целых пять минут. Бесконечно долго, учитывая, что весь мой спич являлся чистым экспромтом. И что на протяжении этого времени я висел на плечах соратников, удерживая вес своего тела и корсета ИК-Б одной только силой трицепсов и запястий.
Естественно, в своем выступлении я старался избегать любых оборотов и формулировок, которые могли быть истрактованы как признание. Ну или каким-либо другим образом навести на следы деятельности нашего негласного инквизиторского объединения. Наверняка записи со всех персональных регистраторов досконально просмотрят и изучат. А я еще не выжил из ума, чтобы себе приговор подписывать.
— Я не стану подталкивать вас к выбору стороны, — подвел я к финалу свой монолог, — потому что это будет манипулированием и давлением. Вы сами решите, кого поддержать и за кем следовать. Те, кто хочет, может прямо сейчас выйти за территорию и присоединиться к федеральным силам. Никто вам не помешает. Ну а мы… мы продолжим делать то, что начали. Сообща и с именем небесного отца на устах! С вами или без вас!
Совершив короткий рывок, я оттолкнулся от наплечников своих товарищей и проворно спрыгнул на бетон. Боль моментально прострелила натруженные и затекшие от длительного напряжения мышцы, но я даже не поморщился. Свою задачу я выполнил. И сделал это честно. Ни грамма лжи не сорвалось с моего языка. Теперь настала очередь остальных борцов с нежитью шевелить извилинами и думать.
— Командир, периметр под контролем, — отчитался Умар, подскочив едва я закончил речь. — Как ты и говорил, нас оцепили плотным кольцом. Росгвардейский ОМОН, полиция и даже военные. Еще птенцы доложили, что в сети появилась информация о бронетехнике. Несколько единиц движется в нашем направлении с севера Москвы. Кроме того, поспела совсем уж тяжелая артиллерия — откуда-то из-за линии оцепления доносятся вопли Гиштапа. Похоже, за нас решили взяться серьезно.