Небезынтересен также вопрос о соотношении внутренних и внешних источников финансирования индустриализации. Отток и перевод ресурсов из Индии в Великобританию в течение двух-трех десятилетий до начала и во время «промышленного рывка» мог обеспечить (в случае их производительной реализации) соответственно 40–45 и 20–25 % всех чистых внутренних капиталовложений королевства. Существенен был также трансферт капитала из Франции и Голландии: в 1790-х – начале 1800-х гг. он был эквивалентен примерно 1/3 британских внутренних нетто-инвестиций. Отмеченные вливания облегчали многие проблемы, в том числе связанные с финансированием государственного долга, бюджета и немалых военных расходов Великобритании. Однако эта страна оставалась в целом чистым экспортером капитала. Его относительные размеры, составлявшие в 1761–1845 гг. в среднем 1/5–1/4 общего фонда нетто-сбережений, достигли в 1846–1870 гг. 2/5 и в 1871–1913 гг. – почти 3/5. В результате примерно с середины XIX в. доля чистых инвестиций в ВВП Великобритании стала постепенно сокращаться, опустившись в 1891–1913 гг. до уровня 3,5 %. Повышавшаяся доля фонда амортизации могла только компенсировать это падение. Став крупнейшим заимодавцем и экспортером капитала, «мастерская мира» обескровливала свою внутреннюю экономику: в конце XIX – начале XX в. общая норма капиталовложений в этой стране (около 9 %) была намного меньше, чем у других промышленно развитых держав (в США и Германии – 22–23 % их ВВП).
Франция в период ее «промышленного рывка» была также чистым экспортером капитала (его вывоз был эквивалентен в 1820–1869 гг. примерно 18–20 % национальных чистых сбережений, в 1870–1890 гг. – 11–13 и в 1891–1913 гг. – 33–35 %).
В ходе революционных и наполеоновских войн часть ресурсов, экспроприированных у других европейских государств, была, по-видимому, аккумулирована и материализована в производственных фондах, создавших базис для последующей индустриализации. Германия, много потерявшая в ходе наполеоновских войн, впоследствии оказалась вынужденной привлекать иностранный капитал, главным образом в период, предшествовавший ее «промышленному рывку» (до середины XIX в.). Существенной финансово-экономической «подпиткой» германской индустриализации были контрибуция и территориальные приобретения, полученные в результате франко-прусской войны. Но в целом Германия, начиная со второй половины XIX в., была чистым экспортером капитала, вывоз которого достигал в среднем 11–15 % ее национальных сбережений.
В отличие от перечисленных государств, Италия и США оказались на этапе «промышленного рывка» в положении импортеров капитала. Его размеры достигали в Италии в 1895–1938 гг. 30–35 % чистых внутренних капиталовложений (в 1861–1894 гг. – 15–20 %). США в 1815–1914 гг. активно привлекали иностранный капитал. По оценкам, его общий объем возрос в 1820–1914 гг. более чем в 80 раз и достиг к началу Первой мировой войны 7,1 млрд дол. Это государство было тогда крупнейшим должником в мире. Но ввиду значительных масштабов национальной экономики размеры обязательств США другим странам были эквивалентны примерно 1/5 их ВНП. Что касается доли чистого притока иностранного капитала в финансировании нетто-инвестиций, то этот индикатор не превышал в целом 12–14 % в 1800–1840 гг. и 7–9 % в 1840–1890 гг.
Таким образом, роль внешнего финансирования экономического роста (за исключением некоторых малых и средних стран) в период «промышленного рывка» была относительно невелика. Однако на предмодернизационном этапе, который охватывает 20–30 лет до начала индустриализации, внешний финансовый и технологический импульс был весьма важным стимулирующим фактором, во многом определявшим траекторию последующей хозяйственной эволюции.