С нынешним местом проживания ассоциируют себя двадцать из двадцати семи респондентов, при этом девять респондентов из общего числа отмечают некоторый космополитизм своих взглядов по данному вопросу. Фесикл отвечает, что он «москвич, ощущающий себя жителем планеты Земля как минимум». Саша заявляет, что за те десять лет, которые он находится в Москве (музыкой он занимается пять из них), он «завис, перещелкиваемый реальностью» между различными социальными ролями, но не ассоциирует свое будущее с Москвой — «только смерть, и ту хотелось бы перенести в другую локацию». Алекс ехидно замечает: «Этот город пал и будет разрушен, он такой же плохой/хороший, как и я, мы вместе держим баланс».
На вопрос о принадлежности к определенному внутригородскому музыкальному сообществу большинство музыкантов ответило утвердительно (20 из 27). Прямо входящими в московскую импровизационную/экспериментальную сцену себя считают шесть человек (Фесикл, Саша, Александр, Б., Борисов, Петяев). Art Crime утверждает, что скорее дружил с определенными музыкальными комьюнити, нежели был их частью или резидентом определенного клуба. Круг общения Танаевой вышел за рамки одного сообщества. Наташа, хоть и не чувствует подобного, ощущает некоторое родство с людьми, играющими в пространстве «Мазербейс», где выступает сама. Саша также чувствует подобную «семейность» общности с людьми, с которыми делит репетиционное помещение, но вообще заявляет о горизонтальном характере, пластичности и взаимопересечении подобных объединений («вполне возможно, что собянинская Москва рано или поздно сожрет эту недостаточно коммерчески ориентированную движуху»), отмечая при этом скорее организационную и товарищескую, нежели музыкальную общность. О подобном «правиле одного рукопожатия» говорит и Гариш, замечая, что весьма разнообразную музыку зачастую играют одни и те же люди. Кубов также отмечает «небольшое количество коллег и единомышленников», но не думает, что их можно строго категоризировать, хоть и «предсказуемо, что почти все эти люди далеки от мейнстрима». Горх думает, что границы городских музыкальных сообществ давно стерлись благодаря глобализации, «если мы сейчас не говорим про панк-тусовку». ИН не ощущает ничего подобного, но «имеет галлюцинацию, что это такая московская штука (или аберрация перспективы), что все тут сами по себе, в отличие от четко артикулированных сцен Питера или Петрозаводска». Стас же заявляет, что «он сам себе сообщество».
К более глобальному музыкальному сообществу себя причисляет тринадцать опрошенных. Art Crime думает, что музыку, которой он занимается, мог бы делать и в любой другой точке земного шара, а к процессу музыкальной глобализации относится скорее положительно («Песня — это просто песня, дрейфующая по интернету»). Ирина искренне чувствует себя «единой с миром звуков» и отмечает, что общение с музыкантами со всего мира через Instagram «стирает границы». К идее «витающих в эфире звуков» и «синхронного движения мира» обращается и Фесикл. Наташа замечает, что чаще всего общается с музыкантами, организаторами и промоутерами из других стран, но поясняет, что это скорее дружеские и рабочие контакты. Саша «ощущает себя подключенным к соединенному интернетом общему когнитивно-ноосферному инфополю, ну, на полшишечки», главным образом посредством переписки с зарубежными музыкантами и благодаря Bandcamp. Миша отмечает «объединяющий» характер музыки самой по себе, а Александр не сомневается в том, что «свободная импровизация — международное движение». Борисов уверен, что в пользу такой принадлежности сами за себя говорят его взаимодействие с иностранными музыкантами и выступления за рубежом. Горх занимался букингом некоторое время, поддерживает связь с музыкантами через соцсети, принимает участие в шоукейсах лейбла Perfect Aesthetics за пределами России и участвует в сетевых коллаборациях. ИН издает некоторое количество зарубежных артистов на лейбле NEN Records, играет с ними на московских мероприятиях, «мыслит с ними в одних категориях» и «болезненно переживает визовый заслон и заградительные цены на билеты». Из тех, кто критически относится к встроенности в глобальные сообщества, собственную позицию ясно артикулируют Авотт («К великому сожалению, от мирового музыкального Олимпа отрезан отсутствием таланта») и А. («Я чувствую, что это софистика»), Гариш, сменивший стремление присоединиться к глобальным музыкальным процессам на изоляцию и автономию, а также Кубов («Я чувствую это сообщество, а вот оно меня — не очень»).