История Pussy Riot, в свою очередь, говорит о том, что Запад ждет от России не только эстетики эксцесса, но и политического протеста. Во время суда над участницами группы и после обвинительного приговора, когда большинство российских музыкантов молчало, западные музыканты открыто манифестировали свою солидарность группе. Red Hot Chili Peppers выступили в футболке Pussy Riot в Москве.[570] Franz Ferdinand со сцены Пикника «Афиши» заявили, что женщины «оказались в тюрьме только за то, что сказали, что думают»[571]. Мадонна также высказалась в поддержку группы на московском концерте. При этом несомненный международный успех Pussy Riot был обеспечен не музыкой, но их политической деятельностью и ее репрессивными последствиями (после выхода из тюрьмы участница группы Надежда Толоконникова продолжила заниматься музыкой — в частности записывалась в калифорнийским продюсером Дэвидом Ситеком, — однако резонанс от новых синглов трудно сравнивать с шумом вокруг процесса над Pussy Riot). Для Запада Pussy Riot, как отметил Славой Жижек[572], были в основном инструментом переосмысления отношений Восток — Запад в связи со схемой скрытой, но всегда присутствующей холодной войны.
В России выступление Pussy Riot сработало как будильник. В конце 2000-х и начале 2010-х Москва жила в хрустальном космополитическом сне. Президентство Медведева с его реформистскими надеждами, модернизация Москвы и «перезагрузка» в отношениях между Россией и Западом (2008–2012) привели к усилению легитимности «европейского проекта», частью которого стали русские инди-музыканты, поющие на английском. Пока Москва становилась удобной европейской столицей, а новый «воображаемый Запад» формировался перед глазами ее жителей, казалось возможным петь на международном английском языке, чтобы делиться информацией об этих переменах с людьми в других странах и чтобы чувствовать себя единицей глобального и современного сообщества. «Музыка — это как наука, она международная», — говорил вокалист Pompeya Даниил Брод[573]. «Музыка размывает границы между странами», — подтверждал лидер Tesla Boy Антон Севидов[574]. Сергей Пойдо, тогдашний редактор The Village и промоутер клуба «Солянка», рассуждал: «У нас была идея, что мир становится глобальной деревней. Человек в Берлине в 25 лет ничем не отличается от москвича того же возраста. И мы теперь соединены на уровне идей, смыслов и передачи информации, а не по географическому принципу»[575].
Однако стирания границ, которое для поколения англоязычных русских музыкантов в конце 2000-х казалось неизбежным, не произошло. В 2012 году Pussy Riot напомнили всем, что под коротким и тонким одеялом модернизации Москвы прятались неотложные проблемы большой России. Путин вернулся на два более долгих президентских срока. Начался российско-украинский конфликт. Были введены санкции. На международной музыкальной арене «европейский проект» тоже не дал желанных результатов: подавляющее большинство российских групп «хипстерского поколения» не получило широкого успеха на Западе. Стратегия позиционирования музыканта как человека мира требовала переоценки.
Несколько лет спустя российские музыкальные трендсеттеры и профессионалы решили восстановить тот географический принцип, от которого предыдущее поколение хотело избавиться. Новая тактика состоит в подчеркивании «русскости» отечественной музыки. Cобытия-катализаторы — например проводящиеся с 2015 года фестивали «Боль» и Moscow Music Week — представляют новую музыку как выражающую определенный национальный характер и аутентичность. Появилась формулировка «новая русская волна» — обычно ей обозначают русскоязычные постпанк-группы, так или иначе отражающие в песнях современную Россию и делающие акцент на визуальности. Взяв за основу образы прошлого (1980–1990-х), эти музыканты обращают его в будущее. Английский журналист Ричард Фостер назвал все это «новой странной Россией»[576] (New Weird Russia — по аналогии с New Weird America, термин, которым обозначали новый американский авант-фолк в начале — середине 2000-х). Эта «странность» c 2017 года начала интересовать иностранных букинг-агентов и организаторов европейских шоукейсов.
В результате инфраструктура для продвижения российских музыкантов появилась не только внутри России, но и между Россией и Европой — вместе с возможностью «тестировать», как «русскость» теперь воспринимается за пределами страны. Одни из главных исследователей этой возможности — местные предприниматели, создающие образ русской музыки за границей.
570
571
572
Tolokonnikova N, Zhizhek S.
573
Gorbachev A.
575
Шевелева С.
576
Foster R.