На фоне повсеместного постправдивого дискурса, безжалостной иронии и хонтологического исторического разлома для молодых исполнителей СССР может также становиться утопией — «не-местом», «местом, которого никогда не было». Лирические и утопические мотивы мы можем найти в творчестве группы «Комсомольск». В интервью ее вокалистки поясняют выбор такого названия:
Комсомольск — это не название конкретного города, а нечто обобщающее. Валялась на даче подшивка журналов «Крокодил», и на обложке одного из них, за 1959 или 1962 год, был нарисован красный корабль: на палубе стояли молодые люди с сильными и красивыми лицами, а на парусах были написаны названия городов, которые они едут строить. Вот в том числе и Комсомольск-на-Амуре. Конечно, возводили Комсомольск в основном зэки, но сама идея, что молодежь из Москвы срывается на Дальний Восток строить новые города и новую жизнь, — очень красивая, несмотря на свою утопичность. Мы могли бы назваться и «Чевенгур», но это уже слишком[118].
Для «Комсомольска» советская визуальная символика отрывается от всех коннотаций. Если в предыдущих частях статьи мы прослеживали критическую рефлексию по отношению к прошлому, политике памяти, современному настоящему, а СССР сохранял свою связь с историей, то для «Комсомольска» от Советского Союза остаются фрагменты памяти и утопичное настроение, а весь смысл, связанный с реальной эпохой, «схлопывается». Фантазия группы «Комсомольск» относится то ли к какому-то абстрактному, не вписанному в историю городу, то ли к вполне конкретному городу Москве, в котором происходит действие их песен. Обложки их записей — трамваи советской эпохи, фотографии московского метрополитена неопределенного времени — представляют собой коллажи из разных эпох; на то, что их можно интерпретировать внеисторично и ирреально, указывают также черно-белые глаза, наклеенные на лица девушек. Эта деталь как будто подчеркивает фикциональный характер тех нарративов, которые создает группа.
Характерный пример в этом смысле — клип на песню «Где мы сейчас?», снятый режиссером Еленой Ваниной. Участницы группы с помощью фантазии могут оказаться где угодно — однако поиск своего места в истории и современности по сюжету начинается с советской рюмочной. Здесь обобщенное «советское» становится тем самым не-местом, из которого можно начинать строить отношения с настоящим и будущим. В кадрах мелькают бюсты советских вождей, поет Майя Кристалинская, девушки меняют парики и оказываются то в советской рюмочной, то в центре Москвы.
Интересно, что в конце клипа череда перемещений героинь из одних образов в другие обрывается как будто по нажатию кнопки. Две девушки снова оказываются официантками в рюмочной, как если бы вокруг них с момента начала действий клипа ничего не произошло, а все приключения были сном. Таким образом, вопрос об определении своего места в мире или в истории оказывается, в сущности, утопичным, а одним из возможных ответов может быть внеисторическая фантазия. В качестве топологической координаты «Комсомольска» можно определить призрачное по своей природе советское прошлое, которого никогда не было, которое никогда не переживалось молодыми людьми, но которое при этом создает устойчивый эффект дежавю. Его потенциал и плодотворность заключается как раз в возможности нелинейно мыслить историю, мечтать не о фантастическом будущем, о котором и так много было сказано, а об ирреальном прошлом.
Хонтологичная, «нечеткая, призрачная, мутировавшая, деформированная давлением наложенных на нее слоев информации»[119] память о Советском Союзе по-новому ожила в постсоветском пространстве, когда главная роль в медиапроизводстве перешла к новому поколению, родившемуся после распада СССР. Нам важно было показать весь спектр разных оттенков в отношении этого поколения к Советскому Союзу. Молодые люди могут действовать на манер Пригова и иронично эстетизировать различные повседневные клише, доводя их до абсурда так, чтобы это становилось искренним и лиричным — как это делает «Буерак». Или же — как Монеточка — создавать свою версию событий, переписывая историю так, как захочется, ведь само прошлое уже скрылось за пеленой мифов. Можно использовать СССР для социально-политической критики, где даже преувеличения и выдумки будут колкими метафорами (Noize MC). Можно зарабатывать популярность на своей постиронии и провокационных цитатах из советской истории (Слава КПСС, Бабангида), а можно через ушедшее прошлое находить лазейку в обход модерна и отправляться на поиски своей личной утопии («Комсомольск»).
118