Посткоммунистическая ностальгия воплощается в рациональной и эмоциональной ориентации определенных социальных групп бывших стран соцлагеря на идеализируемый общественный порядок прошлого. Обычно тоске по социалистическому прошлому сопутствует эскапизм — стремление абстрагироваться от современных экономических, политических и культурных реалий.
В работах, посвященных ностальгии в популярной культуре Восточной Германии, подчеркивается, что «остальгия» — тоска по ГДР, выраженная в музыке, моде и кино 1990-х годов, — связана с противоречиями, возникшими в результате воссоединения когда-то насильственно разделенных частей одной страны[121],[122]. Хотя процессы, происходившие в Германии в конце 1980-х, описывались как объединение, фактически западная часть поглотила восточную. Заметное экономическое отставание бывшей ГДР от ФРГ, вскрывшиеся культурные и социальные различия между восточными и западными немцами, наконец, сам факт вынужденной ассимиляции вызвали разочарование и внутренний протест у жителей восточной части Германии, что вылилось в ностальгическую тоску по культуре ГДР. В середине 1990-х — начале 2000-х получили популярность продукты питания и автомобили гэдээровских марок, фильмы, телепередачи и книги, описывающие жизнь на востоке до объединения, музыка восточногерманских исполнителей. Возросший спрос на все гэдээровское привел к коммерциализации ностальгии: начали организовываться тематические вечеринки и музеи ГДР, издаваться кассеты и DVD с записью восточногерманских телепередач и фильмов. Как пишет исследователь Дэвид Дриссел, остальгия и связанная с ней мода представляют собой негласную форму восстания восточных немцев против гегемонии Запада над бывшей Восточной Германией и ее культурой, экономикой и собственностью[123]. С другой стороны, остальгию можно рассматривать как стратегию интеграции «осси» в новые политические реалии, которая позволяла сохранить их собственный оригинальный опыт, воспоминания и ценности, несовместимые с теми, которыми обладало западногерманское большинство[124].
Происходящий в России и свойственный представителям поколения, которое застало СССР, ностальгический поиск песен, звучавших по радио в советское время, просмотр старых фильмов и телепередач о прошлом, коллекционирование музыкальных инструментов и так далее с этой точки зрения вполне очевидны и объяснимы. Однако объяснить теми же факторами эстетику sovietwave не получится: людей, которые играют эту музыку, отделяет от трансформаций, связанных с распадом СССР, гораздо более ощутимая временная дистанция. «Нам с коллегой всего 21 от роду. Мы там [в СССР] никогда не жили, зато видели отражение эпохи в книгах, в кинематографе, в фотографиях. Слышали это отражение в музыке, из уст наших предков. Мы, вероятно, впитали все самое лучшее, что было тогда…» — говорит Эрика Киселева, одна из соавторов проекта «Артек Электроника»[125]. Это похоже на ностальгию, которую Светлана Бойм в своей работе «Будущее ностальгии» охарактеризовала как рефлексирующую. В отличие от реставрирующей ностальгии, которая направлена на буквальное восстановление объектов, символов и практик из «светлого прошлого» и ассоциирует себя не с ностальгией, а с традицией, незыблемым порядком вещей, рефлексирующая ностальгия осознает невозможность восстановления прошлого таким, какое оно было, и использует его в качестве пространства творческой игры [126].
Наталья Самутина обращает внимание на следующее обстоятельство: зрители нового поколения, воспринимающие советское кино как «культовое», способны выстраивать неконфликтные, внеидеологические отношения с «советским». Эффект культовости усиливает изначально существующую оппозицию «свой/чужой»: смотря советское кино, в том числе научную фантастику, «зрители наслаждаются качеством вымышленных миров, видимых через призму того мира, который для них тоже уже предстает если не вымышленным, то уж точно фантастическим»[127]. Дистанция между потребителем и культовым объектом множит количество подобных разрывов и порождает фрагментарность восприятия. Молодые зрители видят осколки советской культуры, но не стремятся к тому, чтобы собрать из них целостную картину.
121
Simpson P.
122
Smith F.
123
Drissel D.
124
Ahbe T.
125
127
Самутина Н., Степанов Б.