Для редакции «Птюча» вопрос гендерной трансгрессии всегда оставался эстетическим и не нуждающимся в легитимации со стороны общества. Как было замечено ранее, редакторы доказывали своей аудитории и самим себе, что новые сексуальные практики давно перестали быть чем-то удивительным. Однако за пределами Садового кольца с таким мнением вряд ли бы согласились. Используемая «Птючем» риторика провокации общественного мнения и эстетического эксперимента явно позиционировала эти практики как нечто нестандартное и не вписывающееся в приемлемую общественную жизнь. Причем это неприятие транслировали не только внешние по отношению к журналу люди, но и его читатели. Желание экспериментировать с собственной сексуальностью совмещалось с консервативными представлениями о «незаменимости» мужчины в сексуальных отношениях и месте женщины на кухне. В результате журнал и связанная с ним культура, хоть и были в сравнении с официальной культурой своеобразным островком свободы, принципиально не ставили под вопрос те основания, на которых эта культура держалась.
Однако не все действия редакции «Птюча» можно назвать коммуналистскими. Были в деятельности журнала и попытки вести общественную работу — в ее специфическом редакционном понимании. В контркультурной среде 1960-х наиболее распространенным способом производства утопии было употребление психоактивных веществ (ПАВ), одним из целей и результатов которого становилось максимальное обособление от остального общества[288]. Так, «Птюч» несколько выпусков подряд публиковал дневники американского психоделического теоретика Тимоти Лири и в целом скорее солидаризировался с его позицией.
К тому моменту, как «Птюч» начал публиковать дневники Тимоти Лири, самыми востребованными среди потребителей психоактивными препаратами давно были не психоделики, а стимуляторы и эйфоретики[289]. Однако употребление наркотических веществ по-прежнему служило важным маркером принадлежности к сообществу. Этому вопросу посвящено подробное эссе Филипа Кавана и Тэмми Андерсон, обсуждающих как способы говорить о наркотиках в клубной культуре, так и влияние ПАВ на взаимоотношения внутри культуры[290].
Эту функция наркотиков для рейверского сообщества отражалась и в публикациях «Птюча». Например, одна из авторок журнала Яна Жукова вспоминает, что перед тем, как устроиться в журнал, она «познакомилась у стойки с каким-то крупным мужчиной, который немедленно выдал ей пакетик чего-то и отправил в туалет», а оставшиеся годы работы «прошли под эгидой того пакетика»[291]. О «кайфе» как важном элементе рейв-культуры 90-х вспоминает и главред Игорь Шулинский[292].
Вскоре «Птюч» начал печатать тексты о наркотической грамотности, что ознаменовало переход журнала к более радикальным и почти что политическим действиям, более близким к наследию новых левых. Этому поспособствовало начавшееся в 1996 году ужесточение наркополитики. Если в первой половине 1990-х живой интерес органов охраны правопорядка могла вызвать разве что маковая соломка[293], то к 1996 году под угрозой оказались и любители стимулирующих «клубных» наркотиков[294]. Небольшая доза кокаина в кармане могла обеспечить рейверу долгий тюремный срок. Эти обстоятельства вынудили не идеализирующего наркотики редактора журнала выступить за более гуманную государственную наркополитику[295].
Материалы о наркотиках в «Птюче» можно условно разделить на две категории: утопические (наподобие все тех же текстов Хаксли, Лири и Берроуза) и информационные. В последних позиция «Птюча» относительно наркотиков выражается наиболее эксплицитно — и по сути отрицает необходимость какого-либо вмешательство государства в наркополитику[296]. И все же в этом вопросе «Птюч» продвигал куда более осознанный подход. С третьего номера в журнале выходила рубрика DRUGS, где всегда оговаривали проблемные аспекты употребления.
Другим важным аспектом стала социальная активность «Птюча» в борьбе с ужесточением наркополитики. Она началась с публикации в шестом номере интервью с председателем комитета по контролю за наркотиками при Минздраве Эдуардом Бабаяном[297], вышедшего под заголовком «Таблетка ЛСД — это страшно». Материал показывает вопиющую безграмотность и алармизм российских чиновников по отношению к наркотическим веществам. Авторы даже не спорят с Бабаяном, а просто слушают его фантастические истории про то, как, смочив палец в кислоте, можно погибнуть от начавшихся галлюцинаций, и подчеркивают наиболее забавные места в тексте.
289
На международном материале об этом пишет сразу несколько исследователей. См., например: Reynolds S.
290
Kavanaugh P., Anderson T.
292
Ростова Н.
293
В докладе ООН, посвященном тенденциям незаконного оборота наркотиков в Российской Федерации, отмечается, что «в 1990 году более 90 % изъятий приходилось на марихуану и маковую соломку (49 % и 42 % соответственно). В результате чего концентрированный опий и гашиш составляли 0,2 % и 3 % соответственно от общего объема наркотических средств и психотропных веществ. Героин, кокаин и синтетические наркотики в незаконном обороте практически отсутствовали». Подробнее см.:
295
Максимченко С.