Миссия невыполнима: музыкальное подвижничество Владимира Акулинина
Июль 2021 года. Я сижу в квартире Владимира Акулинина, последний раз мы виделись 17 лет назад. У хозяина жилплощади диагностировано психическое расстройство. Сама квартира, кажется, изменилась только в худшую сторону: развалившаяся кровать с матрасом полувековой давности, грязь, запах засорившейся канализации и нестиранного белья: все пространство для жизни — в радиусе метра от ноутбука. Я зашел переписать архив краснодарского самиздата 2000-х, который Акулинин собирал вместе с записями местных групп: журналы «Поганая молодежь» (его выпускал он сам), «Кролик», «МУХУХУ» и еще полтора десятка изданий.
Сам Акулинин, получив образование ученого-химика, начал свою культуртрегерскую миссию с лекций и семинаров в 2000–2001-м: «По специальности работал недолго. Потом лекции читал — год читал на общественных началах, потом три месяца официально работал»[21], — вспоминает он. В этот же период Акулинин начал организовывать выступления рок-групп в зале «Кубанькино» и на других краснодарских площадках. «Первый концерт, что я устроил, был для группы „Засрали солнце“. Я договаривался о помещении, а концерт устраивали они. Пришла тусовка, скины[22] ничего не знали — тем и ценны эти концерты, что скины туда не попадали. Потом Фестиваль памяти Высоцкого, январь 2002 года».
За годы своей околомузыкальной активности Акулинин организовал несколько десятков концертов, включая и домашние: «Менты напрягали раз в неделю. Хотя тогда было вегетарианское время, не сравнить с нынешним. На квартирниках обходилось без ментов — разгонял всех [музыкантов] до девяти вечера». По сравнению с 1990-ми уровень интереса к рок-концертам в 2000-е упал. Местные рок-группы перестали быть востребованными среди краснодарцев — в лучшем случае на выступления приходило несколько десятков человек, многие из которых знали друг друга: «Платил аренду и здорово влетал».
Кроме того, Акулинин занимался неким подобием продюсирования: находил группы (не обязательно нравящиеся ему лично) и буквально за руку приводил в дешевые домашние студии — во исполнение своей главной миссии, создания архива кубанского рока. Качество записи и сведения, равно как и качество самой музыки, при этом значения не имели: Акулинину было важно получить хоть какую-то запись. При таком подходе многие «спродюсированные» им группы были, по сути, виртуальными — автор песен плюс наскоро подобранный состав без репетиций, с пары дублей, записывали один или два трека, которые сразу шли в архив. Главным мотивом своей деятельности Акулинин называет просто любовь к музыке: «Я музыку с юности люблю и много слушаю», — а желание зафиксировать происходящее появилось у него после первых самостоятельно организованных концертов.
Лихорадочная и хаотичная деятельность Акулинина тормозилась инертностью самих музыкантов, которых он всячески на свой лад пытался «продвинуть», и отсутствием материала для такого «продвижения». Кажется, что местные группы в большинстве своем не стали востребованными совершенно справедливо. А методы, которыми пользовались краснодарские культуртрегеры конца 1990-х — начала 2000-х, были устаревшими, оставаясь — как показала практика — малопригодными как для «продвижения» групп, так и для создания сплоченной DIY-структуры. Они наследовали советским представлениями о рок-комьюнити и популяризации его представителей. Рок-музыка воспринималась и музыкантами, и продюсерами, и самим Акулининым как мессианское явление — в полном соответствии с тем, как «русский рок» репрезентовал себя еще в 1980-е годы, и с книгами Ильи Смирнова или Александра Житинского. Это особенно заметно по попыткам Акулинина сотрудничать с традиционными («официальными») печатными СМИ и чиновниками, отвечающими за развитие культуры в регионе: энтузиаст верил, что подобного рода инструменты и связи помогут группам «подняться».
Рубеж XX–XXI веков — время коренного перелома в российской рок-музыке. Уже появившееся «Наше радио» и его формат отсеивали андерграундные и DIY-коллективы, предлагая безальтернативную модель промоушена, приводящую к популярности, — коммерческую, продюсерскую, связанную с крупными лейблами и ротациями на радио. «Радиоформат» повышал требования в том числе и к «умению играть», а эмансипирующая идея рок-музыки «Каждый может играть на гитаре» оказалась подвергнута остракизму: ее напрямую отрицал, к пример, продюсер «Нашего радио» Михаил Козырев[23]. При этом для слушателя как бы отпала необходимость в «андерграунде» (за исключением сцен, сплоченных чем-то, кроме собственно музыки, как та же антифа-сцена): хорошо записанный и благозвучный «русский рок» он мог без проблем слушать по «Нашему радио» или смотреть по MTV.
22
Имеются в виду нацисты-скинхеды, которые тогда были заметной частью субкультурного пейзажа Краснодара.
23
Козырева цитирует Артемий Троицкий: «Человек слушает радио и думает: „О, я так тоже могу. Я ведь точно так же могу. Ну вот они это играют, значит и я, наверное, так могу“. И делает, исходя из этого принципа. Как только человек начинает творить по этому принципу, сразу конец всему». Троицкий А. Я