Чолли же, почувствовав угрозу предполагаемой сделке, возмущенно зафыркал, дабы дать Гансу понять, что тот сморозил глупость. Это тоже входило в правила игры.
— Ну вот, Ганс, теперь все в порядке. «Сухая кнопка» держит просто отлично. Я горжусь этим клеем. Правда, он не скрепит скользкие поверхности, навощенные или засаленные. Или намыленные. Да, и еще он легко счищается с гладких полированных поверхностей.
— В таком случае, думаю, он недостаточно надежен для ножа, на который мне нужно полагаться безоговорочно!
— Я сказал «счищается», Ганс. А разорвать склеенные поверхности — это уже совсем другое. Уж ты мне поверь — я могу приклеить ручку к спине лошади и поднять ее за эту ручку. Если, конечно, у меня хватит сил поднять лошадь. Ручка-то выдержит.
Это навело Ганса на одну мысль, и он постарался как можно небрежнее спросить, чем этот клей растворяется.
Чолли махнул рукой.
— А, у меня есть специальный состав! Как же иначе?
— Угу. Так я и думал, — сказал Ганс и решил, что сейчас самое время снова вернуться к предполагаемой сделке. — А как, по-твоему, насколько прочен этот посеребренный клинок?
— Ганс, это же кинжал! Я имею в виду — ты ж не собираешься пытаться его метать или рубить им дрова, а?
Ритуал начался. Сперва, естественно, шел торг по мелочам и целеустремленные попытки сбить цену в ходе дружеской беседы, потом они вернулись к конкретным предложениям. На этот раз торг занял пятнадцать-двадцать минут. Когда Ганс ушел, у Чолли остались оба фиракских ножа в обмен на инкрустированный кинжал и горшочек с клеем — Ганс назвал его «Сухой липучкой Чолли». Чолли любезно снабдил его также и растворителем. Обе стороны остались премного довольны сделкой.
Ганс вернулся в тот район, где оставил Силки. Торговец дынями уже ушел. Силки, по всей видимости, тоже. Малость поспрашивав, Ганс выяснил, что медноволосая сумская девушка ушла вместе со светловолосым ранканцем. Гордость Ганса была несколько уязвлена, но особого огорчения он не испытал. А вот, похоже, отделаться от здоровенного рыжего кота ему было не суждено. К этому вечеру Ганс уже дважды относил Нотабля к Ахдио. Но стоило кому-нибудь открыть дверь, как Нотабль пользовался моментом, выскакивал на улицу и отправлялся на поиски Ганса.
— Ну ладно, чертов ты котяра! Пошли домой. Надо занести горшочек с новым клеем. А тебе обнюхать все углы.
Нотабль выгнулся дугой и потерся о ноги Ганса.
— Мяумррр!
— Нет.
— Мяу?
— Нет, черт побери, Нотабль, мы не будем останавливаться и покупать для тебя пиво.
Стрик давно уже завел такой порядок, что все посетители ходили к нему; сам же он не ходил ни к кому. Но этой встречи, однако, он давно желал и готов был ради нее поступиться принципами. Но принц-губернатор Кадакитис об этом и слышать не захотел. Вместо этого он сам прибыл в «лавку» Стрика, переодевшись и выбрав для визита очень раннее утро, — из соображений конспирации и безопасности. Встреча была абсолютно тайной и конфиденциальной. Красивый молодой ранканец — примерно одного возраста и габаритов с Гансом, — удивил Стрика: он сказал, что ему хотелось бы добиться более высокого положения, а мешают ему только собственная нерешительность и боязнь того, что подумают о нем илсиги.
— Молодому сводному брату императора, — спокойно сказал Кадакитис и легонько постучал себя по груди, старательно не глядя на волшебника, — следует постоянно помнить об осторожности, чтобы не совершить какого-нибудь проступка или просто не оказаться чересчур заметным. Абакитис — бывший император, в какой-то момент решил, что я недостаточно незаметен, и отослал меня сюда. Это было сделано не в интересах Санктуария, и уж явно не в моих, а единственно для того, чтобы удалить меня из Рэнке! — Кадакитис вздохнул. — И тогда я почувствовал необходимость доказать, что я способен хоть что-то делать хорошо. Я изо всех сил пытался навести порядок в этом городе. Упорядочил налоги на Улице Красных Фонарей и… еще кое-что сделал.
Стрик сидел очень тихо. Он пока что не произнес ни слова и вообще не издал ни единого звука.
Уставившись в стену — вид у него был до крайности неловкий, — Кадакитис печально и спокойно произнес:
— Сегодня утром мне нанес официальный визит лорд Абадас, двоюродный брат нового императора, — пожелал мне представиться. Я был сам себе противен. Иначе как заискиванием мое поведение и не назовешь.
Через несколько мгновений принц повернул голову, и его светло-голубые глаза встретились с глазами Стрика.
— Ваши действия вполне понятны, — также спокойно ответил Стрик. — Так же как и действия лорда Абадаса. Он здесь наверняка по поручению своего двоюродного брата, дабы присматривать за вами. В конце концов, вы ведь сводный брат… того, кого сменил на троне император Терон.
Кадакитис покачал головой.
— Нет, Стрик, я полюбил этот город — отчасти из сострадания, отчасти потому, что почувствовал себя его частью. Чтобы добиться хоть чего-то… чтобы хоть чем-то помочь здешним жителям, как делаете это вы, мне нужно… — принц-губернатор в смущении умолк.
Но Стрик не нуждался в том, чтобы принц непременно произнес эти слова вслух.
— Я тоже люблю Санктуарий, милорд принц, и его измученный народ, и… Я должен помогать. У меня нет выбора.
— Я и прежде слышал подобные таинственные речи, господин волшебник. Я не стану совать нос в чужие дела. Я верю вам на слово. Если это связано со страданием, мне очень жаль. Мы оба знаем, что такое страдание.
— Мне тоже очень жаль, милорд принц, очень жаль. А теперь я должен предупредить милорда принца о Цене. Кадакитис кивнул.
— Само собой, я слышал об этом. Я хочу получить помощь, которую вы оказали столь многим, Стрик.
— Цена есть Цена, принц Кадакитис. Она неподконтрольна мне. Иногда она бывает суровой, иногда — совсем легкой. Но от меня она не зависит.
— Я все это знаю, Стрик, и сказал, что хочу получить от тебя помощь. Меня здесь зовут Китти-Кэт, а тебя — Народный Герой. Но разве принц — не личность? Разве должен он служить посмешищем? И должен ли принц страшиться Цены? Нет, Стрик.
Стрик поднялся и поклонился.
— Благородный лорд принц! Народ Санктуария заслуживает лучшего отношения со стороны своих богов и властей. Я многие месяцы с нетерпением ожидал этой встречи. И да будет вам известно, я действительно хочу помочь вам. Поверьте мне, о Цене я предупреждаю каждого, кто приходит ко мне, — я обязан это делать.
Кадакитис кивнул и выжидающе посмотрел на волшебника.
Стрик позвал Авенестру, но встретил ее в дверях. Девушка поняла, что она не должна, как обычно, входить в комнату, и ей не положено видеть этого посетителя. Стрик позволил принцу услышать, как он приказывает Авенестре приготовить «Саксарабунингу». Большинство ингредиентов этого отвратительного, но безвредного напитка уже были готовы — оставалось только добавить чуть-чуть больше овощных соков пурпурного и зеленого цветов. Авенестра поспешила выполнить приказ. Стрик остался ждать у двери; Кадакитис сидел совершенно неподвижно и неотрывно смотрел на пустой стул фиракца. Авенестра вернулась из соседней комнаты и протянула своему спасителю серебряный кубок. Стрик пересек комнату и снова уселся за свой рабочий стол, напротив посетителя. Кадакитис напрягся, наклонился вперед, присматриваясь к чаше, потом напрягся еще сильнее, лицо его окаменело, и принц храбро потянулся за чашей, словно приговоренный — за кубком с ядом.
— Одну минуту, милорд принц. Дайте мне что-нибудь ценное.
Первым, чем Кадакитис одарил волшебника, был взгляд.
— Видимо, ритуал запрещает использовать слово «пожалуйста»?
Стрик застыл, молча глядя на принца. Да, верно, Кадакитис был принцем королевской крови и губернатором города, — пусть даже и не единоличным. Тем не менее Торазелен Стрик ти'Фирака был Торазеленом Стриком ти'Фирака, волшебником и Народным Героем.
Из-под толстой стеганой туники переодетый принц извлек маленькую коробочку, затейливо изукрашенную резьбой. Кадакитис поставил коробочку на стол, открыл ее и достал оттуда одну-единственную жемчужину. Как того требовал ритуал, Стрик лишь прикоснулся к драгоценности. И выжидающе посмотрел на принца.